ЖУКОВСКИЙ: ПОИСК СМЫСЛА

Боже, царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Орест Кипренский. Портрет Жуковского

К сожалению, сейчас это самые известные стихи Василия Андреевича Жуковского. Он их назвал «Русской народной песней», что ещё раз подтверждает: у всего народного обязательно есть автор.

Жуковский на двенадцать лет старше Пушкина. Это он прокладывал поэтическую дорогу гению. И Александр Сергеевич благодарно говорил:

Не ты ль мне руку подавал

И к славе чистой призывал.

Жуковский — создатель русской баллады, изумительных сказок в стихах:

Года прошли — и мой расцвёл младенец,

Прекрасен, тих, как Божий ангел мил;

И мнится мне, что неба уроженец

Утехой в нём на землю прислан был.

Это строчки из «Ундины». Её очень любил маленький Петечка Чайковский. И уже серьёзным композитором писал музыку к ней.

А сколько ещё детских и взрослых сердец согрел, напитал красотой, чистотой, воспитал Василий Андреевич Жуковский!

РОЖДЕНИЕ

Россия и Турция воевали постоянно. Очередная война шла в конце XVIII века. Предприимчивые крестьяне шли в маркитанты — занимались поставками продовольствия для армии. Двое крепостных из села Мишенское Белёвского уезда Тульской губернии тоже засобирались в путь. На прощание спросили у барина Афанасия Ивановича Бунина, что ему привезти, если дела пойдут удачно.

— Привезите турчанку, а то моя барыня становится стара, — ответил тот.

И крестьяне — привезли. Звали её Сальха. Было ей всего шестнадцать лет, а она уже осталась вдовой: муж погиб на войне.

Мусульманка Сальха по-своему поняла ситуацию. Она считала себя младшей женой. Старшая Мария Григорьевна жила в барском доме, а Сальха — во флигеле. 29 января1783 года она родила мальчика.

На следующий день праздновалась память трёх вселенских учителей — Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Младенца крестили по святцам — Василием.

Крёстной матерью стала его сводная сестра — дочь Бунина. «Старшая жена» настояла, чтобы таинство Крещения совершили в барском доме, а не во флигеле. Она приняла этого младенца, как родного: её единственный сын умер в студенческом возрасте. В живых остались четыре девочки.

Крёстный отец Василия, обедневший дворянин Андрей Григорьевич Жуковский, усыновил его, дал свою фамилию.

ДЕТСТВО

Маленького Васю воспитывали как барина, хотя усыновление не давало права на дворянство. Но всё устроилось: удалось включить мальчика в дворянский реестр.

Вася был талантлив и восприимчив. Крёстный отец его играл на музыкальных инструментах, рисовал — и ребёнок это перенимал. Примерно в пять лет он мелом изобразил на полу флигеля Пресвятую Богородицу с Младенцем Иисусом на руках. Рисунок увидели девушки из дворни. Они растерялись, позвали барыню. Та сразу поняла, в чём дело. Спросила Васю:

— Это ты нарисовал?

— Я.

И она увела его, тут же подарила ему карандаш и альбом. Сказала:

— Рисуй здесь!

Любовь к живописи, рисунку осталась у Жуковского до конца жизни.

СТАРШИЕ

Турчанка Сальха оказалась человеком умным и верным. К Марии Григорьевне она привязалась, как дитя. Стала экономкой в доме — и прекрасно справлялась с хозяйством.

Веру свою Сальха почти не знала, а без веры жить не могла. В окружении православных начала узнавать христианство. Вот тут и открылось ей, что она никакая не младшая жена, а сожительница барина. И деться ей некуда. И выхода нет.

Сальха надеялась, что будет обмен пленными между Россией и Турцией — и она вернётся домой. Но страны обменялись пленными воинами, а о женщинах — даже не вспомнили. И Сальха смирилась. Сознательно приняла Крещение с именем Елисавета.

Васе было восемь лет, когда умер его отец. Перед смертью Афанасий Иванович сказал жене:

— Барыня! Для этих несчастных я не сделал ничего, но поручаю их тебе.

И Мария Григорьевна обняла Сальху — Елисавету:

— Будь совершенно спокоен на их счёт. С Лизаветой я никогда не расстанусь, а Васенька будет моим сыном.

И слово своё сдержала. В доме Буниных всё осталось по-прежнему. Вася был членом семьи, его мать — служанкой. Елизавета Дементьевна знала своё место, всегда стоя выслушивала указания барыни. А мальчик с болью смотрел на родную мать. Он хотел иного отношения к ней. Но что мог сделать ребёнок?

Годы спустя Жуковский писал: «Не имея своего семейства, в котором бы я что-нибудь значил, я видел вокруг себя людей, мне коротко знакомых, потому что я был с ними вырощен, но не видел родных, мне принадлежащих по праву; я привык отделять себя ото всех… всякое участие ко мне казалось мне милостию. Я не был оставлен, брошен, имел угол, но не был любим никем, не чувствовал ничьей любви; следовательно, не мог платить любовью за любовь…».

«Я не был счастлив в моей жизни; кажется, и не буду счастливым».

ДЕБЮТ

Дочери Буниных вышли замуж. Крёстная мать Васи жила в Туле — и она забрала его к себе. Мальчик начал учиться. И сочинять. Свои первые пьесы Жуковский ставил вместе с детьми крёстной. Она поощряла это, участвовала в подготовке представлений.

В четырнадцать лет Бунины определили Василия Жуковского в благородный пансион при Московском университете. Он увлёкся занятиями. Особенно русским языком. Нашёл товарищей.

В мае умерла его крёстная мать. Это была тяжёлая потеря для Васи. Летом на каникулы он приехал на родину. Пришёл на могилу — и там возникли у него «Мысли при гробнице». Отрок записал их. Чуть позже появились стихи «Майское утро» — на ту же тему:

Жизнь, друг мой, бездна

Слёз и страданий…

Счастлив стократ

Тот, кто, достигнув

Мирного брега,

Вечным спит сном.

Осенью эти сочинения Жуковского были опубликованы в университетском журнале. Состоялся его писательский дебют.

ПАНСИОН

Поэтический талант Василия Андреевича стал бурно расцветать. Все науки изучались в Университетском благородном пансионе, но больше всего — литература. Она особенно отвечает потребностям человеческой души. И, конечно, на первое место ставилось нравственное воспитание молодых людей.

Начальником пансиона был Антон Антонович Прокопович-Антонский. О нём обязательно надо сказать. Он ценил и умело поддерживал Жуковского. Навсегда остался его другом.

В пансионе создали литературный кружок. Издавали альманах. И во главе всего стоял Василий.

Его сокурсник Степан Петрович Жихарев вспоминал: «Я пришёл просить его (Антона Антоновича) о выдаче мне студенческого аттестата, а он своё:

— А больше учиться-та не хочешь?

— Не хочу, Антон Антоныч!

— Как Митрофанушка-та: не хочу учиться, хочу жениться?

— Хочу, Антон Антоныч.

— Небось туда же, в дармоеды-та, в иностранную коллегию?

— Туда и отправляюсь, Антон Антоныч.

— Ректора-та попроси, а я изготовить аттестат велю. А новые стихи-та Жуковского знаешь?

— Знаю, Антон Антоныч.

— Ну-ка почитай-ка.

— …Поэзия, с тобой

И скорбь, и нищета теряют ужас свой!»

СОЛЯНАЯ КОНТОРА

У юного поэта появились поклонники и друзья. Он читал свои стихи в пансионе на торжественных актах, вечерах. Занимался переводами — и их печатали журналы.

Но в семнадцать лет Жуковский стал чиновником. Муж одной из сводных сестёр взял его в своё ведомство — Главную Соляную Контору.

Василий Андреевич тяготился службой. Изливал душу другу: «Я пишу в гнилой конторе, на куче больших бухгалтерских книг; вокруг раздаются голоса толстопузых запачканных и разряженных крючкоподьячих; перья скрипят, дребезжат в руках этих соляных анчоусов и оставляют чернильные следы на бумаге; вокруг меня хаос приказных; я только одна планета, которая, плавая над безобразной структурою мундирной сволочи, мыслит выше среднего…»

Долго он там не выдержал. Однажды его наказали — и Жуковский сразу уволился: «О прежней службе моей скажу только, что я вошёл в Главную дурацкую Соляную Контору в 1800 году городским секретарём, вышел из неё титулярным советником в 1802-м».

Значит, получил личное дворянство. И бесценный жизненный опыт: «Надобно сделаться человеком, надобно прожить недаром, с пользою, как можно лучше. Эта мысль меня оживляет, брат! Я нынче гораздо сильнее чувствую, что я не должен пресмыкаться в этой жизни; что я должен возвысить, образовать свою душу и сделать всё, что могу, для других. Мы можем быть полезны пером своим не для всех, но для некоторых, кто захотят нас понять. Но и кто может быть для всех полезен? А для себя будем полезны своим благородством, образованием души своей».

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Василий Андреевич занялся исключительно литературным трудом. Он переводил на русский язык иностранных авторов. Даже «Дон Кихота» Сервантеса (тогда его называли «Дон Кишотом»). Жил то в Москве, то в родных местах под Тулой. В двадцать лет построил дом в Белёве.

Жуковский не терял связи со сводными сёстрами, помогал им. Стал учить племянниц — Марию и Александру Протасовых.

Он записал в дневнике: «Хочу спокойной, невинной жизни. Желаю не нуждаться. Желаю, чтобы я и матушка были не насчастны, имели всё нужное. Хочу иметь некоторые удовольствия, возможные всякому человеку, бедному и богатому, удовольствия от занятий, от умеренной, но постоянной деятельности, наконец от спокойной, порядочной семейственной жизни. Почему бы этому не исполниться?»

Проходит полмесяца. Его ученицы ненадолго уезжают. Образуется свободное время. И Василий Андреевич испытывает потрясение: «Что со мной происходит? Грусть, волнение в душе, какое-то неизвестное чувство, какое-то неясное желание!»

Он влюбился: «Третий день грустен, уныл. Отчего? Оттого, что она уехала!» Жуковский удивлён: «Это чувство родилось вдруг, от чего — не знаю, но желаю, чтобы оно сохранилось. Я им наполнен, оно заставляет меня мечтать, воображать будущее с некоторым волнением; если оно усилится, то сделает меня лучшим, надежда или желание получить это счастие заставит меня думать о усовершенствовании своего характера… Я был бы с ней счастлив, конечно!»

В пустыне, в шуме городском

Одной тебе внимать мечтаю;

Твой образ, забываясь сном,

С последней мыслию сливаю…

Наталия ГОЛДОВСКАЯ

(Продолжение следует)

Добавить комментарий