Память
«ХРИСТОС – МОЯ СИЛА…»
Как же нам повезло, что мы можем читать книги митрополита Вениамина (Федченкова)! Его «Божиих людей», «Разговоры в вагоне», «На рубеже двух эпох», «О Богослужении Православной Церкви»…
О владыке не надо рассказывать – он сам рассказал о себе. И лучше – не получится. Вот и сегодня беру его книги – и делаю выписки из них.
РОДИТЕЛИ
«Они достойны того, чтобы сын благодарно вспомнил их, – говорил о родителях митрополит Вениамин. – Потому ведь я и могу писать, что они с трудом дали шести детям, в частности – мне, образование…»
Отец и мать трудились с утра до ночи. Каждый день. Жили в селе, в Тамбовской губернии. Они стали для сына примером любви, служения друг другу – и детям. Научили молиться и верить Богу.
Владыка так вспоминал юность: «Мне и доселе представляется, будто каждый день было тогда солнце и – светлый радостный день. Иногда был дождь с грозой, но это не нарушало, а дополняло красоту дня…»
С этим светлым настроем и благодарностью он вошел в самостоятельность. Чувствовал: в основе всего – наши отношения с Богом и людьми. Всегда непростые – и прекрасные. Без них – смерть.
ОТЕЦ ИОАНН КРОНШТАДТСКИЙ
Впервые будущий владыка поехал к отцу Иоанну Кронштадтскому на втором курсе Санк-Петербургской духовной академии.
«Почему не в первый? – естественно спросит читатель. Да, стоит спросить об этом, – писал митрополит Вениамин. – Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России». «Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть еще блестящей, но дух очень ослабел. И «духовные» сделались мирскими».
Отец Иоанн внимательно принял трех студентов-академиков. «Мы с юношеской простотою обратились к нему в алтаре:
-Батюшка, нам бы хотелось видеть вашу общую исповедь.
Он с простотой и любовью ответил:
-Я только вчера совершил ее. Но ради вас я и ныне покажу вам, как она делается мною».
«Мы сами по своему опыту знаем, как нелегко переносить людей вообще, – замечает митрополит Вениамин. – Человек – существо тяжелое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: «…доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» – то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, «отдохнуть» от них.
А отец Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть ли не круглые сутки! И с кем бывал? С больными, с несчастными, со страдающими…».
«Будучи в Париже, я однажды посетил русскую библиотеку в католическом монастыре. И… наткнулся на запись его (отца Иоанна – прим.) под новый 1898 год. Он пишет благодарение Богу за многое. А в конце написал слова, способные потрясти кого угодно: он благодарит Бога за непорочное житие свое!!! «За непорочное житие»!
Боже, Боже! Кто из нас мог бы дерзнуть, даже не только дерзнуть сказать, но и подумать подобные слова?! Буквально – никто. А он изрек и записал навеки… Сколько же ему тогда было лет? Уже – 70!.. Вот это – чудо! Дожить до старости в «непорочности».
Чудо – и его Богослужение, особенно ежедневные Литургии. Дело даже не в том лишь, что он служил их ежедневно, а в том, что он возрос духовно до этой церковной высоты – до Литургии. Литургия есть вершина и средоточие всего христианства…»
«Давно пришлось слышать рассказ, записанный самим отцом Иоанном в Дневнике. Как известно, он возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно; иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать.
-Если ты хорошо помолишься, – советовал он в Дневнике, – то выгадаешь два-три часа хорошего сна.
Утром, не позже трех часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к Причащению».
Однажды будущий владыка задал отцу Иоанну «вопрос:
-Батюшка, откуда у вас такая горячая вера?
-Вера? – переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: – Я жил в Церкви!
-А что это такое – жили в Церкви? – спросил я.
-Ну, – с некоторым удивлением от моего вопроса продолжал он, – что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил Литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи. Не Четьи-Минеи (жития святых), хотя и те прекрасны! – а богослужебные минеи, стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви!»
ОТЕЦ ИСИДОР
К нему будущий владыка ехал с вопросом: принимать ли монашество? Отец Исидор, старец святой жизни, обитал в Гефсиманском скиту – неподалеку от Троице-Сергиевой Лавры.
«Направляясь… к отцу Исидору, я все «обдумал», решил рассказать ему всю мою жизнь», «открыть всю душу», как на исповеди; и тогда спросить его решения: идти ли мне в монахи? Одним словом, – как больные рассказывают врачу все подробно.
Но только что хотел было я начать свою «биографию», – а уже о цели-то своей сказал я ему, – как он прервал меня:
-Подожди, подожди! Сейчас не ходи. А придет время, тебя все равно не удержишь.
Вопрос сразу был кончен. И без биографии. Им, святым, довольно посмотреть, и они уже все видят. А Бог открывает им и будущее наше».
«…отец Исидор тем временем начал ставить маленький самоварчик – чашек на 5-6. Скоро он уже зашумел. А батюшка беспрерывно что-нибудь говорил или пел старческим, дрожащим тенором.
Рассказывал мне, какое у нас замечательное, у православных, богослужение: такого в мире нет!»
«Потом принимался петь из Ирмология:
-Христос – моя Сила, Бог и Господь (4 ирмос 6 гласа).
Я после, долго после, стал понимать, что не случайно пел тогда святой старец: он провидел и душу, и жизнь мою и знал, что мне единая надежда – Христос Господь и Бог мой…»
ОТЕЦ НЕКТАРИЙ
С оптинским старцем Нектарием митрополит Вениамин познакомился, когда уже был архимандритом. Как-то настоятель Оптиной пустыни попросил отца Вениамина сказать проповедь на Литургии. А он не захотел – не посчитал себя достойным говорить перед монахами этой святой обители. И пошел к отцу Нектарию за поддержкой.
«Келейник, выслушав меня, ушел за дверь. И почти тотчас же возвратился:
-Батюшка просит вас зайти к нему.
Вхожу. Целуем друг у друга руки. Он предложил мне сесть и, не расспрашивая больше ни о чем, сказал следующие слова, которые врезались мне в память до смерти.
-Батюшка, – обратился он ко мне тихо, но чрезвычайно твердо, авторитетно, – примите совет на всю вашу жизнь; если начальники или старшие вам предложат что-нибудь, то, как бы трудно или даже как бы высоко ни казалось это вам, – не отказывайтесь. Бог за послушание поможет!
Затем он обратился к окну и, указывая на природу, сказал:
-Смотрите, какая красота: солнце, небо, звезды, деревья, цветы… А ведь прежде ничего не было! Ничего! – медленно повторил батюшка, протягивая рукою слева направо. – И Бог из ничего сотворил такую красоту. Так и человек: когда он искренно придет в сознание, что он – ничто, тогда Бог начнет творить из него великое.
…Потом отец Нектарий заповедовал мне так молиться: «Господи, даруй мне благодать Твою!» И вот идет на вас туча, а вы молитесь: «Дай мне благодать!» И Господь пронесет тучу мимо».
«ЕДИНСТВЕННАЯ МОЯ НАДЕЖДА»
Митрополит Вениамин искал встреч с людьми высокой духовной жизни. Как Божий подарок воспринимаю я и нашу встречу с ним – с его книгами. Он записал то, что вроде бы ушло. Но что нельзя терять и забывать.
Подумать только: владыка родился в 1880 году! После Духовной Академии кем только не был. Секретарем будущего патриарха Сергия, преподавателем, инспектором, ректором. Даже редактировал епархиальную газету.
После 17-го года, когда взорвалась и раскололась Россия, возглавлял военное духовенство в Белой армии. Оказался в эмиграции, служил в разных странах. Последняя его должность там – экзарх Русской Церкви в Америке. Владыка сохранил верность Московской Патриархии – и вернулся в Россию после Великой Отечественной войны. Был митрополитом Рижским и Латвийским, Ростовским и Новочеркасским, Саратовским и Балашовским.
Жизнь завершил в Псково-Печерском монастыре. На покое. Главное, что он понял на нашей земле, записал так:
«Камень нашей веры, твердыня нашего упования – вера в Спасение Господом Иисусом Христом. Спасение – по благодати (даром – прим.), по милости! И на сей вере я, по милости Божией, по благодати Святого Духа, стою и буду стоять. Пусть что угодно говорят люди и враг, но я прежде всего и больше всего уповаю и буду уповать на «безмерное человеколюбие» (из молитвы за Херувимской) Спасителя моего Господа Иисуса Христа!
Другие твердят о необходимости «добрых дел», о «собственных» подвигах, о «самосовершенствовании», но я больше, несравненно больше уповаю на Его милосердие, Его помощь, Его благодать…
Иные пугают мою душу муками, наказаниями, карающим Правосудием, постоянным и будто бы совершенно неустранимым возмездием, и притом не только в будущей жизни, но еще и в этой. Я же несравненно больше надеюсь на прощение, на помилование, на милость.
Иные пугают неустранимостью зла, неотвратимостью вражьих одолений, безысходностью в борьбе света с тьмою, а я отвращаюсь от этого всею душою, отталкиваюсь и хватаюсь за руку моего Спасителя и с надеждой держусь лишь Его: Ты можешь спасти от всех врагов и спасешь! Ты все злое можешь сокрушить. Я молюсь Тебе! Я верю в Тебя! Ты – моя Надежда! Ты для этого и пришел, чтобы спасать. Ты этого только и желаешь!
«Тебе не радость, – говорит святой Ефрем Сирин, – посылать нас в вечные муки!»
Тебе имя – Любовь! Ты наш Искупитель!
Да, может быть, Ты и скорби пошлешь, крест дашь, но и это сделаешь по той же Любви к нам, к нашему спасению. И Сам поможешь понести же его! И потому с успокоением полагаюсь даже на Твою волю милостивую.
Потому только ни к кому не пойду от Тебя, но всею силою веры, любви и упования прильну к Тебе, Спаситель мой и Бог Искупитель!
И я свою веру в Спасителя уже много раз исповедовал; и паки реку о ней: она – жизнь души моей! Пусть не отрывает меня никто от нее! Она – одна – единственная моя надежда! Мой мир!
Как же мне не славить Спасителя и пославшего Его Отца? Слава Святой Троице!»
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
4 октября – 50 лет со дня преставления к Богу митрополита Вениамина (Федченкова)