Она училась в Московском авиационном институте, когда началась война. Осенью 41-го фашисты подошли к столице. Институт эвакуировали, и Наташа должна была уехать вместе со всеми. Но не уехала. Она училась в Московском авиационном институте, когда началась война. Осенью 41-го фашисты подошли к столице. Институт эвакуировали, и Наташа должна была уехать вместе со всеми. Но не уехала.
-По городу прошел клич: «Ляжем костьми, но Москву не отдадим!», - вспоминает она теперь. - За считанные дни были сформированы 4 дивизии добровольцев – по 11 тысяч человек в каждой. В них набирали тех, кого не взяли на фронт, начиная с 16-летних.
Наталье Малышевой было очень страшно. Душа и тело словно разделились: долг звал защищать Родину, а тело – восставало против этого. Жить-то хотелось!
-И все-таки я пошла на фронт, не рассчитывая ни на что, - говорит она.
Сейчас ей 85 лет. Она сменила имя и стала монахиней Адрианой с Пюхтицкого подворья. Но все, что связано с войной, в ней живо. Незабываемо.
5 декабря началось наступление наших войск. Когда немцев прогнали от столицы, ополченцам предложили:
-Вы можете возвращаться по домам!
И некоторые вернулись. Но Наташа осталась. Она попала в подразделение войсковой разведки и была там единственной девушкой.
-Военное время поднимало из человеческой души особые качества: все пожертвовать, поделиться с другими, - размышляет матушка.
Она обладала веселым характером. Шутила, остроумно обыгрывала жизненные обстоятельства. И необыкновенно поддерживала дух разведчиков. С нею им было надежно идти в разведку.
Наташа прекрасно знала немецкий язык. Командование предложило ей работать в тылу врага. Девушка согласилась. Но ей запретили рассказывать товарищам по отделению о новом служебном назначении. Велели сказать, что она все-таки возвращается домой.
Разведчики попытались ее «образумить»:
-Как же мы без тебя?
А потом сказали жестокие слова:
-Так ты дезертир!
Каково ей было молчать? Сердце сжималось, плакать хотелось. Но она терпела, виду не подавала.
18 раз Наталья Малышева переходила линию фронта:
-Это состояние невозможно передать, когда уходишь со своей земли и оказываешься там, где каждый твой шаг опасен.
Наташа воевала в 16-й армии, которой командовал легендарный Рокоссовский. На одно задание он провожал ее сам. Просил:
-Зря не рискуй!
Ей надо было выяснить судьбу пропавшего разведчика. Наташа добралась до дома человека, который был их связным. Там ее ждали и заранее условились: возле сарая будут стоять грабли. Если они повернуты зубьями к сараю, то все в порядке. Если наоборот, то надо срочно уходить: впереди опасность.
Наташа затаилась возле дома. Грабли стояли зубьями к сараю. Она обрадовалась, начала стряхивать с себя траву, которой замаскировалась. И вдруг видит: из дома выходит женщина и, оглядываясь, словно опасаясь чего-то, приближается к граблям, поворачивает их. Предупреждает о засаде.
Разведчица решила подождать. Через какое-то время появился мужчина, подошел к граблям и тоже повернул их – снова зубьями к сараю: мол, путь свободен, входи в дом.
-Я взмолилась: «Господи, помоги!», - рассказывает матушка Адриана. – Что ж это такое? Что изменилось? В дом никто не входил. И тут вспоминаю: «Зря не рискуй!»
Она ушла, так и не выполнив задание. Позже выяснилось, что связной оказался предателем. Впереди девушку ждала смерть.
А однажды смерть стояла у нее за спиной. Немец направил на Наташу пистолет.
-Я тогда просила: «Господи, только не плен! Пусть лучше он меня убьет», - вспоминает матушка. – А он вдруг подтолкнул меня в спину и сказал: «Иди! Я с девчонками не воюю». Это было настоящее чудо.
Она ни разу не слышала, чтобы кто-то в атаке кричал: «За Родину! За Сталина!» Может, где-то это и было. И еще она ни у кого не видела крестиков. Хотя их командир, например, явно вел себя по-христиански. И разведчиков учил этому.
-А потом подумала: «Но ведь и я свой крестик никому не показываю», - рассказывает. – Значит, и они скрывают.
Войну Наталья Малышева закончила старшим лейтенантом. Она была награждена орденами и медалями: Отечественной Войны, Красного Звезды, За боевые заслуги, За оборону Москвы, За оборону Сталинграда.
Она вернулась в институт. Снова стала студенткой. А после учебы по распределению была направлена в подмосковный Калининград, работала в фирме Королева и Исаева. Проектировала ракетные двигатели. Даже входила в государственную комиссию по их испытанию. Тоже, кстати, была там единственной женщиной.
-Тщеславна была ужасно! – улыбается матушка. – Мне нравилось находиться в центре внимания, позировать фотографам.
В те годы она была совершенно светским человеком. И очень активным. Ее повысили в звании до майора. Наградили двумя орденами «Знак почета». А это очень высокая награда. Единственное отличало ее от других: она не терпела, когда при ней ругали Бога, плохо отзывались о верующих. Никогда не ходила на лекции по атеизму.
Над Натальей Владимировной подтрунивали:
-Ты что – суеверная?
-Какие вы неграмотные, - удивлялась она. – Вера и суеверие – разные вещи!
В середине 80-х годов Малышева баллотировалась в депутаты Верховного Совета СССР. И тут она получила письмо из Ленинграда. Вдова ее однополчанина писала, что у нее стряслась «беда»: сын стал священником. Надо было срочно спасать «бедного мальчика». Этого молодого иеромонаха послали служить на сельский приход. И обе женщины поехали к нему в деревню под Ярославль.
-К нам вышел человек с огромной бородищей, - рассказывает матушка. – Я ему говорю: «Сережа!» А он: «Отец Сильвестр!» Глянула ему в глаза, а они синие, ясные, веселые.
Отец Сельвестр пригласил своих гостей в дом. Точнее, убогую избу из двух комнат, перед которой был вырыт колодец. Вошли по кособоким ступеням. В первой комнате стояли два топчана.
-Тут вы и расположитесь! – определил хозяин.
Наталья Владимировна была поражена. Ведь эти люди жили в центре Ленинграда, втроем в трехкомнатной квартире, в изобилии. Отец был доктором наук. И сын все оставил, расстался с хорошей работой.
-Господи, дай и мне кусочек такой веры! – взмолилась она про себя.
В деревенском храме Наталья Владимировна испытала чувство детского счастья. Вспомнила о том, как мама водила ее в Страстной монастырь. Как во время войны у нее, разведчицы, было чувство, что она все время – под защитой. Словно колпаком закрыта от раны и смерти.
Наталья Владимировна испугалась, что на ней даже крестика нет. Подошла к свечному ящику.
-Там продавали только алюминиевые крестики на веревочках, других не было, - вспоминает матушка. – Я купила крестик, и он до сих пор у меня живет.
Наталья Владимировна Малышева так и не стала депутатом. Господь услышал ее молитву, и началось ее возвращение к себе самой:
-Круг жизни замкнулся. Я захотела стать монахиней.
Здесь она впервые появилась 14 лет назад. Наталья Владимировна уже вышла на пенсию, времени у нее было много. Бывшей разведчице и тут пришлось «повоевать». Она помогала подворью оформлять документы, чтобы вернуть Церкви пусть не все здания, но хотя бы часть их.
Когда она входила в трапезную, диакон «возглашал»:
-Наша благодетельница пришла!
Наталья Владимировна видела, как много приходится работать монахиням, чтобы восстановить разрушенную обитель. И не хотела быть обузой для монастыря. Поэтому о своем желании принять постриг помалкивала. А бывал постриг только один раз в году – Великим Постом, накануне Пасхи.
Пропустишь – и надо ждать двенадцать месяцев.
И вдруг однажды Наталья Владимировна услышала, как одна тяжело больная женщина просила настоятельницу:
-Мне бы хотелось перед смертью постричься в монахини, но жить дома.
И получила благословение. Наталья Владимировна сразу же пошла к батюшке, сказала, что тоже хочет стать монахиней.
-Я не буду в тягость, останусь дома, - обещала она.
Священник переговорил с настоятельницей. Потом позвал туда Наталью Владимировну. А настоятельница вызвала к себе монастырскую швею и спросила:
-Успеешь за неделю сшить облачение для Натальи Владимировны?
-Ой! Я ей за три дня сошью!
И вот она стала матушкой Адрианой. Трое суток провела в храме, молилась. Потом пришла к настоятельнице.
-Мы с ней поднялись на второй этаж, - рассказывает, - она открыла передо мной дверь комнаты и спросила: «Вам тут нравится?» Мне, конечно, понравилось. Из окна виден храм. «Вот и будете тут жить!» - услышала я.
С того дня минуло почти десять лет. Матушке Адриане в монастыре нашлись дела.
-У меня была пишущая машинка, которая теперь кажется архаичной. Но тогда она была великолепна. Я печатала на ней документы.
А еще она торговала книгами у ворот подворья:
-Мне ставили столик, кресло. Я садилась. Много-много людей утром шло на работу. И все устремлялись ко мне. Так что я хорошо наторговывала!
Но и теперь матушка не стала обузой для подворья.
-Меня государство не обидело, пенсия персональная, - улыбается. - Так что своему монастырю и теперь помогаю.
Она уже осталась одна из своих однополчан. Раньше они часто собирались вместе, вспоминали войну – с чувством благодарности друг другу.
-Я была уверена: даже если немцы близко, ребята меня не бросят, - говорит матушка. - Самое дорогое чувство – уверенность, что рядом есть надежное плечо. Это хотелось бы передать молодежи. Ведь потом люди будут вспоминать не квартиры и наряды, а то, как помогали другим.
А с молодежью она дружит. В День Победы ребята дарят ей цветы. И всегда навещают ее перед экзаменами в школах и институтах:
-Матушка, помолитесь!
Потом, счастливые, докладывают об успехах. Скромно сообщают дату следующего экзамена. Чувствуют рядом надежного человека, который умеет побеждать!
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
Фото Игоря СОРОКИНА