Согласитесь, не всякая невестка так по-доброму, тепло относится к матери мужа. И первый вопрос к Ольге Николаевне – об этом:Великая княгиня Ольга Николаевна Куликовская-Романова по всему миру возит выставку акварельных работ своей свекрови. А свекровь ее – Ольга Александровна Куликовская-Романова, дочь императора Александра III, родная сестра святого царя-страстотерпца Николая II.
Согласитесь, не всякая невестка так по-доброму, тепло относится к матери мужа. И первый вопрос к Ольге Николаевне – об этом:
-Почему вы так уважаете свекровь?
-Может быть, потому, что я ее в живых не застала, - улыбается в ответ великая княгиня. – Но это, конечно, шутка. Я очень поздно вошла в этот брак. И, тем не менее, мой муж Тихон Николаевич много рассказывал о ней. Через него я чувствую ее.
Он был первенцем, очень желанным сыном. Конечно, и второй сын Ольги Александровны был желанным. Но у него совершенно другой характер.
-Каким был ваш муж?
-Тихим, спокойным, выдержанным и скромным. Недаром он Тихон. Долго обдумывал вопрос, но если находил ответ, то принимал решение – и не отступал от него. Разве что вы ему докажете обратное.
Я иногда перечитываю его письма – короткие и ясные. И действительно скорблю, что Россия не увидела его.
-А он здесь родился?
-Да, в 1916 году. В 20-м выехал за рубеж, ему было почти 4 годика, и он вспоминал некоторые сюжеты.
Тихон Николаевич рассказывал о матери, что она была скромная, веселая душой. Оптимистка, которая на жизнь смотрела открытыми глазами.
-Меня поразили фотографии Ольги Александровны. Она снималась в крестьянских одеждах, в платье сестры милосердия – танцующая, смеющаяся, в красных чулках, которые ей подарила монахиня. Живая, искренняя.
-И это не была клоунада. Если человек имеет в себе жилку веселья, то он умеет пошутить.
-Я это уже заметила, общаясь с вами.
-Ольга Александровна часто приезжала в свое имение Ольгино под Воронежем. Там она велела засадить поля сахарной репой, построила сахарный завод. Крестьяне на нем работали. Дети, молодежь помогали взрослым.
А у Ольги Александровны было много крестников, уже большие парни, лет по 10. В письме племяннице она рассказывала, что все они толпой за ней бегали и кричали: «Здравствуй, мама крестная!»
В саду росли старые яблони, уже одичавшие, с мелкими и невкусными плодами. И вот однажды Ольга Александровна собрала яблок в подол юбки и пошла по дороге кормить свиней. Какая-то старушка увидела, что свиньи чавкают, наслаждаясь этими яблоками, и привела двух своих свинушек – тоже угостить. Говорит: «Ну, теперь не только дети, а и свиньи за вами бегать будут!» А Ольга Александровна отвечает: «Что ж, интересно, как они меня звать будут!» Такой дух веселья, дух остроумия…
-Я бы назвала его духом свободы.
-Конечно! И он в любой ситуации поддержит вас и выведет. В моем характере это тоже есть. У нас очень много похожего с Тихоном Николаевичем. Он был оптимистом в высшей степени. И я тоже не опасаюсь будущего. Мне все интересно.
Например, Тихон Николаевич предлагал: «Давай поедем куда-то!» Решили – и едем. Конечно, там могут возникнуть трудности. А могут и не возникнуть!
Если будут – на месте решим. Бог дает мне возможность моментально выкрутиться из любого положения, найти позитив. Ясно, что это Его дар.
Мне могут сказать: «Давайте полетим в космос!» Я отвечу: «Да, пожалуйста! Когда тренинг начинается?» Меня не останавливают ни возраст, ни время, ни день, ни ночь. И дочь у меня такая же. Это, вероятно, и есть любовь к жизни.
-Которая приходит с верой?
-Безусловно. С верой у вас есть светлая точка в жизни. И эта точка – Господь. Где бы вы ни были, чем бы ни занимались, вы всегда верите, что милость Божия – с вами, и вам ничего не грозит. А если и грозит, то это не страшно.
-Потому что по силам… Интересно, как вы познакомились с мужем (тут вопрос с подтекстом: как вообще знакомятся с великими князьями)?
-По переписке. Мы жили в Южной Америке, в Венесуэле. Наши хорошие друзья переписывались с Ольгой Александровной. Через них и у нас затеялась переписка с нею и с Тихоном Николаевичем.
-Вы родились в семье русских эмигрантов?
-Да, мои родители тоже выехали из России в 20-м году последним транспортом. Мать моя до этого была замужем, но ее муж не захотел покидать Россию. А мама собрала двоих детей и уехала. Потому что одной из первых жертв революции стал ее отец. Его расстреляли матросы в Новороссийске. Он из семьи Коперников.
Мамины деды и прадеды были католиками, построили костел. И отец тоже был католиком, а мать православная – Волконская. Когда в их семье родились дети, то мальчика крестили в католическую веру, а девочку – в православную.
 |
-Вашу маму?
-Да. А ее брат был католиком. Но им это абсолютно не мешало. В современной политике меня расстраивает то, что люди насаждают антагонизм друг к другу.
-По вере?
-А раньше его не было. В нашем классе учились католики, православные, одна девочка еврейка. Мы праздновали два Рождества – вместе. И я по сей день его праздную дважды.
-Почему?
-В Южной и Северной Америке русские живут в католически-протестантских странах. И, конечно, приходится не выделяться из общества, а быть со всеми наравне. Если все празднуют Рождество, то я не могу ребенку объяснить: «Твое Рождество будет только через две недели».
-Точно, детям это не объяснишь.
-Есть страны, в которых Рождество празднуют только два или полтора дня. А в Венесуэле было очень удобно: 6 января у них очень большой праздник Трех королей – тех трех волхвов, которые пришли поклониться Младенцу Христу. Там даже называют его маленьким Рождеством. Это для нас было выгодно. В школе занятия начинались только 8 января.
-Значит, вы появились у мамы от второго брака?
-Да. И получила чисто русское воспитание – в институте благородных девиц. Мы тогда жили в Югославии. Там были и кадетские корпуса для мальчиков.
Когда я вспоминаю наших учительниц, воспитательниц, классных дам, то понимаю, что это были героини. Генерала Духонина убили, а его вдова была нашей директрисой. Нас учили Спиридович, Коншина (из тех, которые имели завод в Серпухове). Но мы не знали этого. Для нас они были старухами. Мы передразнивали их походку, называли «синими чулками»! Дети всегда очень жестоки. Но когда я дошла или перешла их возраст, то увидела, насколько они были преданы воспитанию детей. Передали нам любовь к России.
-Родители – тоже?
-Конечно, это и дома было! Кто бы у нас ни собирался на Пасху или на другое торжество, всегда говорили: «Ну, даст Бог, в следующем году – в России!»
Я многое пережила. И бомбежки в Белграде, когда Сербию занимали немцы (потом еще американцы нас бомбили). И на 48 часов мы были зарыты в погребе. И страшно, и опасно, и интересно.
В студенческие годы разбирали неразорвавшиеся бомбы, чтобы воспользоваться бензином, который в них был. Хотели покататься, провести выходные.
-Ничего себе!
-Если бы наши родители об этом узнали, они нас разорвали бы. Как мама моя шутила: «Ты смотри, не утони, а то я тебя убью!»
-И моя так говорила!
-В 1947 году мы приехали из Европы в Венесуэлу. Фактически – в джунгли. Там была вырезана площадка, на которой поставили тонкие бараки из оцинкованных листов.
-Большая группа приехала?
-800 человек, главным образом русские. Все свои: кадеты, институтки, наши родители. А один барак взяли лишний. В нем сделали храм, чтобы людям было легче жить. И батюшка нашелся.
Для меня всегда нормально было встать утром, перекреститься, помолиться. Нормально было почистить зубы, перекреститься перед едой (или помолиться, если не лень). Вечером – помолиться, вспомнить папу и маму. Это прививалось детям и входило в привычку.
Потом мы из лагеря разъехались – в разные города. Начали работать, снимали квартиры, покупали свои собственные. И всюду строили храмы. Хлопотали, чтобы получить кусок земли. У нас всегда была цель сделать то, что можно передать следующим поколениям.
-Мудрая цель…
-Храм - это центр, где можно встретиться, помолиться вместе, поговорить. Обменяться своими дугами и недугами. Кого отпеть, кого повенчать. Вот что важно. Так продолжается жизнь.
Я познакомилась со святым Иоанном Шанхайским, он приезжал в Венесуэлу. Его родители и брат жили на той же улице, что и мы. А он тогда устраивал русских беженцев из Китая – в Аргентину, Бразилию, Венесуэлу, Соединенные Штаты, Канаду.
-Чем вы занимались?
-И сестрой милосердия была, и архитектором, и дизайнером. Кое-что публиковала. Вела свое дело – у меня были нумизматика и филателия. Во мне есть то, что можно назвать предприимчивостью. Правда, не в коммерческом смысле.
-В конце концов, вы оказались в Канаде. Почему?
-Я похоронила отца и мать в течение 18 месяцев. Конечно, это очень на меня повлияло, нужно было переменить обстановку. А, кроме того, Кастро подходил очень близко. Мы бежали от коммунизма.
Когда я уезжала из Венесуэлы, меня попросили передать Тихону Николаевичу некоторые вещи.
-И вы встретились впервые?
-Не сразу. Я жила в Монреале. Потом связалась с Тихоном Николаевичем и приехала в Торонто. А года три спустя меня перевели туда работать.
-Кем?
-Переводчиком, я знаю семь языков. Сначала мы дружили семьями – и у него, и у меня были свои семьи. Так случилось, что мы овдовели в один год – сначала я, а потом он. Утешали друг друга. Навещали друг друга.
Ему было трудно, потому что жена у него была не русская и помогать ему в работе не могла. А я смогла. У нас было похожее воспитание. И в конце концов мы поженились.
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ
Фото из архива Ольги Николаевны
(Продолжение в следующем номере)