По проектам доктора архитектуры, профессора Валентина Витальевича Курбатова возведены храмы в разных городах и селах страны. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил архитектора орденом Святого благоверного князя Даниила Московского.
Откровения
-Это было как раз к Пасхе 2002 года, когда мне исполнилось 65 лет, – вспоминает Валентин Витальевич. – По моему проекту тогда построили храм на Тульском оружейном заводе, а освящал его сам Святейший.
-Вы родились в 1937 году?
-Да, в Богородске Нижегородской области – некогда вотчине Козьмы Минина. Меня сразу же крестили в храме Воскресения Христова, а после этого он был уничтожен. В сквере на его месте долго стоял памятник Ленину.
Мои предки по линии матери имели в Богородске небольшой постоялый двор. Постоялые дворы в России ставились на расстоянии сорока верст один от другого. Это время дневного пробега лошадей. На ночь путешественники останавливались, отдыхали. Утром трапезничали и отправлялись дальше. По этому маршруту в Болдино ездил Пушкин – через Муром, Павлово, Богородск, Нижний Новгород.
-Интересно.
-Когда пришли большевики, они отняли у деда постоялый двор, но, к счастью, никого не расстреляли. Семью выгнали на улицу: где хотите, там и живите.
-И что же?
-Там были у всех крестьянские наделы. Деду разрешили жить на задах этого участка. Он стал строить рубленую избу-пятистенку, но сумел обустроить одну клетушку площадью четыре на пять метров.
Родители мои работали на Горьковском автомобильном заводе, который только создавался. Там они и познакомились. Жили в первом Соцгородке, при заводе. У меня даже в свидетельстве о рождении написано: место рождения – Горький, автозавод.
-Здорово!
-Как будто меня с конвейера выпустили. Вскоре начались мои путешествия. Отца направили в Воронеж на авиационный завод. Мне было года два с половиной. Одно лето, помню, я там прожил.
-У вас ранняя детская память.
-В 1941 году началась война. Фашистские самолеты низко летали над городом на бреющем полете – метров сто-двести над головой. Я стоял и смотрел на них с любопытством.
-Не бомбили?
-Это были разведчики. Потом завод эвакуировали в Казань (так появилась в Татарии авиационная промышленность). На фронт пропускали воинские эшелоны. И мы долго ехали по степи в теплушках – товарных вагонах, где справа и слева были сделаны в два яруса нары.
В Казани было так голодно, что трудно себе вообразить. Хочется есть, а ничего нет. Иногда в магазине напротив по карточкам давали немного хлеба и кусок помадки – фруктового сахара. Лучшего угощения и представить было нельзя!
-Долго вы жили в Казани?
-Нет, осенью 42-го года вернулись с матерью в Богородск. Она по образованию медик, стала работать с ранеными в эвакогоспитале. А я пошел в садик. Зима в тот год была многоснежная, сугробы намело на уровень заборов. И я по ним ходил, потому что ничего не весил: кожа да кости.
-Но в Богородске было легче?
-Да, в огороде выращивали картошку, овощи. На зиму солили капусту, огурцы, помидоры. И кое-как питались.
В 44-м отца перевели в Москву – на Тушинский авиационный завод. Мы уехали к нему. Жили в коммуналке на Ленинградском шоссе, возле метро «Аэропорт». Я стал ходить в 150-ю школу. А через два года мы с матерью опять вернулись в Богородск. Там я школу и окончил.
-Почему поступать в институт поехали в Киев?
-У меня осталось очень хорошее впечатление об Украине – от Николая Васильевича Гоголя.
-В 1954 году это было актуально! Мама не возражала?
-Нет, она все принимала как есть. Собрала мне большой чемодан и проводила.
-А учились легко?
-Легко, мне это нравилось. Я и сейчас готов учиться. Хотя тогда мы попали в самое безвременье в архитектуре.
-Что происходило?
-При Хрущеве проводили борьбу с излишествами. До этого все проектировалось и строилось в классическом стиле: дома с портиками, колоннами, капителями, карнизами, украшениями. А потом стали делать унылые фасады с окнами и дверями.
-Стиль барака.
-Наши преподаватели оказались в глупейшем положении: их ничему другому не учили, кроме классики. Только по журналам мы смотрели на современную техногенную архитектуру, она уже появилась на западе.
С третьего курса в институте началось творчество. Преподаватель хвалил мои проекты. Меня это воодушевляло.
-По распределению вы поехали работать в Киргизию.
-Да, наших выпускников распределяли по всей стране. И я выбрал самое дальнее место из тех, что нам предлагали. В Киргизию надо было ехать четверо суток. Мне скоро стало скучно смотреть в окно. Вдоль дороги мало что бывает интересного. А после Волги началась сплошная пустыня. Но потом я увидел горы – как голубые тучи на горизонте.
Приехал во Фрунзе рано утром 1 сентября. Солнечный денек. Тепло, хорошо. Маленький вокзальчик, площадь перед ним и широкий бульвар с зеленью, цветами. Как в раю.
Там только в центре было несколько двух- и трехэтажных домов. А остальная застройка – одноэтажная. Пирамидальные тополя по всему городу – и саманные домики между ними. Сейчас Бишкек совсем другой.
-Вы тоже к этому руку приложили!
-Киргизия – это тяжелый район для проектирования и строительства.
-Чем?
-Высокой сейсмичностью. Большие здания там, например, обязательно должны быть разделены на отдельные простые отсеки, выступы из стен допускаются очень небольшие. Много условий, которые «очищают» архитектуру.
-От излишеств?
—(Улыбается) В прямом смысле. Я пошел в отдел типового проектирования, делал проекты школьных зданий и возил их на утверждение в Москву. Через год поступил в заочную аспирантуру, потом перешел в дневную, хотя все это было непросто. И мы с женой переехали сюда.
За два года я завершил кандидатскую диссертацию, получил направление на работу в Москве. Но Комитет по гражданскому строительству и архитектуре направил меня обратно во Фрунзе.
-По второму кругу?!
-Как оказалось, по просьбе местных властей. А там меня уже назначили главным архитектором мастерской, дали квартиру в центре города (до этого была коммуналка).
В 66-м году в политехническом институте открыли строительный факультет, на нем создали архитектурную группу. И меня пригласили преподавать там.
-Но вы продолжали проектировать?
-Конечно. А потом окончательно перешел в институт. Понимаете, я не могу сидеть и механически выполнять порученную мне работу. Кто-то говорил: чтобы командовать взводом, надо представлять себя на месте ротного командира, чтобы командовать ротой – на месте батальонного и так далее. Я и представлял.
В 70-м году у нас был первый выпуск студентов. Нужно было предлагать им темы дипломных проектов. И я выбирал темы по Киргизии. Учитывая ее природные особенности, климат, рельеф, достопримечательности – такие, как уникальное озеро Иссык-Куль, почти море высоко в горах.
-И что получилось у ваших студентов?
-На всесоюзных смотрах студенческих работ нам стали давать высшие оценки. Правда, не сразу. Мы начали участвовать в международных конкурсах – и почти единственные из советских архитекторов получали премии. Коллеги уже интересовались: «Что там такое происходит в Киргизии?» Меня стали приглашать в другие вузы.
Собрался материал для докторской. Я ушел на два года в докторантуру, написал диссертацию. Начал устраиваться с защитой. В итоге защитился в Питере. Но длилось это долго: только в 80-м году мне выдали диплом.
А в Киргизии менялась обстановка. Я получил приглашение из Москвы – и мы с женой решили уехать из Фрунзе.
-Еще одно путешествие. А где работали?
-В инженерно-строительном институте (МИСИ), в архитектурном (МАРХИ), Всероссийской академии живописи, ваяния и зодчества…
В конце 80-х мы с одним коллегой впервые спроектировали храм. С тех пор я сделал двести – триста проектов храмов.
-Вы сказали, что ваши путешествия начались в два с половиной года. Продолжаются сейчас?
-На лето мы с женой уезжаем в Богородск. Мои предки жили там лет 400, не меньше. И у меня остался родовой домик. Там мои корни. Человек без них не может существовать, становится потерянным, не знает, что делать, что оберегать, к чему стремиться.
-Есть такая «Православная архитектурная мастерская профессора Курбатова». Что это?
-Так я назвал свою мастерскую, которая состоит из одного меня. Я работаю только благотворительно. Если что-то заплатят – слава Богу! Если не заплатят – во славу Божию!
-Наша лексика. Так может сказать только верующий, церковный человек.
-У нас в семье все были верующими: бабушка, дедушка. В доме иконы висели. И как только открылись храмы, мы с супругой стали ходить на службы. Даже вопросов не было, идти или нет.
Без Бога нет человека. Если он считает, что Бога нет, то и человека нет. Все мы дети Божии. Он создал нас, чтобы были рядом с Ним. Только для этого надо жить.
-И строить? Храмы, дома, школы, семьи…
-Мне кажется, комфорт, благоустроенность ведут людей к духовной погибели.
-Почему?
-Человек, живущий комфортно, перестает искать Бога, думает: «А зачем Он мне? И так хорошо». Поездки, хорошая еда, одежда, приобретение одного, другого, десятого могут бесконечно увлекать. Не дают возможности одуматься.
Бога продолжает искать тот, кто чувствует тяготу своей жизни. Кому нужен Спаситель.
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ