В двадцать восемь лет Пётр Ильич Чайковский влюбился. «Ах, Модинька, — писал он брату, — чувствую потребность излить в твоё артистическое сердце мои впечатления. Если бы ты знал, какая певица и актриса Арто!! Ещё никогда я не был под столь сильным впечатлением артиста, как на сей раз. И как мне жаль, что ты не можешь слышать её и видеть! Как бы ты восхищался её жестами и грацией движений и поз!»
ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ
Кто она такая — эта загадочная Арто? Обратимся к записям Германа Августовича Лароша, музыкального критика, профессора Московской консерватории и приятеля Чайковского: «Весною 1868 года в Москву приехала на несколько недель труппа итальянских певцов… Труппа была составлена из артистов пятого и шестого разряда, без голосов, без талантов; единственное, но яркое исключение составляла тридцатилетняя девушка с некрасивым и страстным лицом…
Дочь известного валторниста, племянница ещё более известного скрипача, Дезире Арто получила своё вокальное образование у знаменитой Полины Виардо, которой, как говорят, она в некоторых отношениях подражала…»
«Раньше её приезда в Москву два города, Берлин и Варшава, полюбили её чрезвычайно. Но нигде, кажется, она не возбудила такого громкого и дружного восторга, как в Москве. Для многих из тогдашней музыкальной молодёжи, прежде всего для Петра Ильича, Арто явилась как бы олицетворением драматического пения, богинею оперы, соединяющей в одной себе дары, обыкновенно разбросанные в натурах противоположных».
И ещё одно тонкое наблюдение: «Я начал её описание с того, что она была некрасива. Весьма ошибается тот, кто почувствует к ней филантропическое сожаление… Она покоряла сердца и мутила разум наравне с безукоризненной красавицей. …между несметным множеством виденных мной Маргарит я не помню более идеальной и пленительной. Конечно, тут подкупал драматический талант».
ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ
21 октября Пётр Ильич писал брату Анатолию: «Я страшно занят теперь: пишу хоры для «Чёрного домино» Обера, которое должно идти в бенефис Арто… Я очень подружился с Арто и пользуюсь её весьма заметным расположением, редко встречал я столь милую, добрую и умную женщину».
Ему же — в декабре: «Давно не писал тебе,.. ибо всё свободное время я посвящал одной особе, о которой ты уже, конечно, слышал, и которую я очень люблю». «На днях был концерт в пользу недостаточных студентов, где в последний раз перед отъездом пела «одна особа». На этом же концерте исполнялись мои танцы, и Н. Рубинштейн исполнил мою фортепианную пьесу, посвящённую Арто».
Это романс без слов в фа-миноре. Его можно послушать в исполнении Святослава Рихтера — и услышать, как светло, чисто, нежно объясняется в любви Пётр Ильич Чайковский.
ПИСЬМО ОТЦУ
Итак, Дезире Арто уехала в Варшаву. А Пётр Ильич 26 декабря 1868 года принялся за обстоятельное письмо отцу: «Милый, дорогой мой папочка!.. Так как до вас, конечно, доходили слухи о моей женитьбе, и вам, быть может, неприятно, что я сам о ней ничего вам не писал, то я вам сейчас объясню, в чём дело.
С Арто я познакомился весной, но у неё был всего один раз, после её бенефиса, на ужине. По возвращении её нынешней осенью я в продолжение месяца вовсе у неё не был. Случайно встретились мы с ней на одном музыкальном вечере; она изъявила удивление, что я у неё не бываю, я обещал быть у неё, но не исполнил бы обещания (по свойственной мне тугости на новые знакомства), если бы Антон Рубинштейн, проездом бывший в Москве, не потащил меня к ней. С тех пор я чуть не каждый день стал получать от неё пригласительные записки и мало-помалу привык бывать у неё каждый день. Вскоре мы воспламенились друг к другу весьма нежными чувствами, и взаимные признания немедленно засим воспоследовали. Само собой, что тут возник вопрос о законном браке, которого мы оба с ней весьма желаем и который должен совершиться летом, если ничто тому не помешает. Но в том-то и сила, что существуют некоторые препятствия».
И дальше он писал, что мать Арто возражает против брака, ведь жених — моложе невесты да ещё может заставить «её жить в России». А друзья опасаются, что он станет мужем знаменитой певицы, будет «ездить за ней по всем углам Европы, жить на её счёт» и перестанет работать. Пётр Ильич этого не хотел, Арто тоже не собиралась оставлять сцену: «…и мы остановились на том, что летом я приеду в её имение (близ Парижа), и там решится судьба».
«Жду, голубчик, вашего взгляда на это дело, — просил Пётр Ильич. — Я совершенно здоров, и жизнь моя идёт установленным порядком, с той разницей, что её теперь нет, и я грущу».
ОТВЕТ ОТЦА
Ровно через три дня, 29 декабря, Илья Петрович Чайковский так же обстоятельно отвечал любимому сыну: «Ты просишь совета, милый мой Петя, в самом важном деле твоей судьбы. Правда, мой друг, женитьба есть такой отважный шаг в жизни, который нельзя сделать необдуманно, это вопрос на жизнь или смерть, на быть или не быть, это риск игрока, это азарт храбреца, это такой поступок, после которого нет возврата, хотя, впрочем, молодость и пылкий характер пренебрегают им, предоставляя себе жить, как хочется, не стесняясь ни сердечным контрактом, ни церковным обрядом. …ты уже знаешь, мой друг, мой взгляд на твою женитьбу: я радуюсь, радуюсь, как отец взрослого сына или созревшей дочери, на предполагаемый брак достойного на достойнейшей. Ты любишь, и она любит, ну, и дело в шляпе, но… ах, это проклятое но!.. а ведь, действительно, надо думать…
Дезире, т. е. желанная (это значение её имени — прим.), непременно должна быть прекрасна во всех отношениях, потому что мой сын Пётр в неё влюбился, а мой сын Пётр человек со вкусом, человек разумный, человек с дарованиями, и, судя по характеру, он должен избрать себе жену таких же свойств. О летах тут речи нет, оба вы уже возмужалые, а два года разницы не значат тут ничего…». «Ты горд и тебе неприятно, что ещё не приобрёл настолько, чтобы содержать жену, чтобы не зависел от её кошелька. Да, мой друг, я понимаю тебя, это горько, неприятно, но если ты и она в одно время станете трудиться, то вам не завидно будет; иди ты своей дорогой, она пусть идёт своей, и помогайте друг другу».
Отец уверен: «Если вы полюбили друг друга не ветреным образом, как подобает людям вашего возраста, если обеты ваши искренни и неизменны, то всё это вздор. Счастливая супружеская жизнь основана на взаимном уважении; ни ты не допустишь, чтобы жена твоя была при тебе вроде служанки, ни она не станет требовать, чтобы ты был её лакеем… Добрый друг сумеет возбудить твоё вдохновение, успевай только записывать, с такой особой, как твоя желанная, ты скорее усовершенствуешься, чем потеряешь твой талант».
ПРОЧИЕ «НО»
Дальше Илья Петрович возражает друзьям сына. Те говорили: «Если она к тебе или ты к ней немножко охладеете, останутся одни страдания самолюбия, отчаяние и гибель». И тут отец композитора недоумевает: «Зачем же охладевать? Я прожил 21 год с твоей матерью, и во всё это время одинаково любил её с пылкостью юноши, и уважал, и боготворил её, как святую. Если твоя желанная имеет такие качества, как твоя мать, на которую ты похож, то всё это предположение вздор».
Отец Петра Ильича спокоен: «Будущность наша известна только Богу, но зачем предполагать, что ты лишишься возможности идти вперёд по своей дороге, если слепо станешь следовать за ней? Это значит, что ты как будто не имеешь своего характера, а будешь простым прихвостнем… Нет, мой друг, будь ты прислужником, но только прислужником самостоятельным, когда она будет петь твою арию, так, чтобы аплодисменты принадлежали вам обоим — зачем же тогда слепо следовать?»
«Обо всём этом вы должны сами рассудить и помнить мой завет: счастливый брак зависит от взаимной любви и уважения. Затем, я бы желал сделать вам обоим вопрос: испытали ли вы себя? Ведь «жениться — не поле перейти», говорит пословица, точно ли вы любите друг друга навеки? Твой характер я, милый сын мой, знаю и на тебя надеюсь, но, милая женщина, тебя я ещё не имею счастья знать… Не худо бы было вам испытать друг друга, ради Бога, только не ревностью, а временем. Подождите и беспрестанно спрашивайте себя: правда ли, я люблю её, правда ли, он любит меня, вправду ли он (или она) может делить со мной и радость, и горе целый век? Если время вам скажет только условно: да, может быть, я буду счастлив, а я счастлива, то это ещё не совсем так. Испытайте ещё раз и потом уже решайте, помолясь Богу».
ПРОВЕРКА
Разлука и стала той проверкой, на которой настаивал отец Чайковского. Всего через месяц в Варшаве Дезире Арто вышла замуж. Это был серьёзный удар для Пётра Ильича. Встретились они, как чужие.
Вскоре состоялась премьера «Чёрного домино». Друг Чайковского, профессор Московской консерватории Николай Дмитриевич Кашкин записал: «Когда в 1869 году Арто в первый раз выступала на сцене Большого театра, мне пришлось сидеть в партере рядом с Чайковским, волновавшимся очень сильно. При появлении артистки на сцене он закрылся биноклем и не отнимал его от глаз до конца действия, но едва ли много мог видеть, потому что у него самого из-под бинокля катились слёзы, которых он как будто не замечал».
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
В декабре 1887 года всемирно известный русский композитор Пётр Ильич Чайковский был приглашён в Германию. Там он дирижировал своими произведениями. В Берлине неожиданно столкнулся «нос с носом с Арто». Дальше её имя регулярно встречается в письмах Чайковского к родным.
23 января: «Вчера тоже был торжественный обед… На нём была Арто. Я был невыразимо рад её видеть. Мы немедленно подружились, не касаясь ни единым словом прошлого. Муж её, Падилла, душил меня в своих объятиях. Послезавтра у неё большой обед. Старушка столь же очаровательна, сколько и 20 лет тому назад».
26 января: «Григи приехали. С ними вечер у Арто. Пение. Было приятно».
5 февраля: «В Берлине я веду жизнь, совершенно как в Петербурге, т. е. целый день в гостях, и это самое страшное для меня. Единственное утешение — Арто, которую всюду со мной приглашают и которую я ужасно люблю».
Прекрасный голос Дезире Арто увял. Но певица по-прежнему вдохновляла композитора. Пётр Ильич написал для неё шесть мелодий для пения и фортепиано на французском языке. Он заботливо избегал тех нот, которые певица уже не могла взять.
Была ли Дезире единственной любовью Чайковского? Может быть…
Наталия ГОЛДОВСКАЯ