Заслуженной артистке России Ирине Васильевне Костровой исполняется 100 лет. Дух захватывает от мысли, что на свою жизнь, на жизнь страны она смотрит — с высоты века.
— Родилась ещё при Ленине, — говорит. — В юности пережила войну, и снова — война.Ирина Васильевна читает:
«Ведь ты же девочка», —
Твердили дома,
Когда сказала я в лихом году,
Что, отвечая на призыв райкома,
На фронт солдатом рядовым иду.
С семьёй
Меня Отчизна рассудила —
Скажи мне, память,
Разве не вчера
Я в дымный край окопов уходила
С мальчишками из нашего двора?
В то горькое,
В то памятное лето
Никто про слабость
Не твердил мою…
Спасибо, Родина,
За счастье это —
Быть равной
Сыновьям твоим в бою!
Эти стихи — не только о поэте Юлии Друниной, но и о человеке-легенде — Ирине Костровой.
ВПЕРЕДИ ЖИЗНЬ
Уже в пять лет Ирина знала и всем говорила:
— Я буду артисткой.
Из сундуков доставала старинные бабушкины платья, наряжалась, устраивала представления. В самодеятельных спектаклях выступала.
Школу она окончила в 1941 году. 21 июня у неё был выпускной вечер. Ирина танцевала с одноклассниками на Красной площади. Это было прекрасно: впереди жизнь! Конечно, счастливая.
А утром — война. Девушка сразу пошла в военкомат.
— Мы все были Зоями Космодемьянскими, — вспоминает она теперь. — Я рвалась на фронт.
Но её, конечно, не взяли — по возрасту. Чем только Ирина не занималась! Рыла окопы, ездила на лесозаготовки, отливала батареи на заводе, дежурила на чердаке дома и тушила зажигательные бомбы.
Девушку направили на курсы медицинских сестер. Это было серьёзное испытание. В подвале училища студенты препарировали вшивые трупы. Вонь стояла невыносимая! Ей тогда посоветовали начать курить. Она послушалась. И потом не смогла бросить.
— Когда была война, я думала: «А зачем вообще нужны продукты? Хлеб есть — и достаточно», — говорит Ирина Васильевна. — Мы ходили в штопаных чулках, но были такими романтиками! Мечтали найти место в жизни и совершенно не мечтали о деньгах. Были счастливы, умели дружить, помогали друг другу, верили. В этом смысле военное время — хорошее.
«МОЖЕТ, КТО-НИБУДЬ НЕ ПРИДЁТ?»
— В войну в Москве оставалось одно театральное училище, — рассказывает Ирина Васильевна. — И я туда пришла — с длинной косой, во фланелевых туфельках. А мне говорят: «Всё, уже записано 600 человек!» Я умоляла: «Запишите! Может, кто-нибудь умрёт? Кто-нибудь не придёт?» Ни за что не соглашались! Но я так пристала…
Через три дня она сдавала экзамен. Кто-то всё-таки не пришёл, Ирину вызвали на прослушивание.
— Я читала, читала, читала, — смеётся Ирина Васильевна. — Мне говорят: «Хватит!» Думаю: «Но они же не сказали, что я принята!» И дальше читаю. А какой-то человек с лысинкой слушал меня очень внимательно. Потом оказалось, что это народный артист РСФСР Владимир Васильевич Готовцев. Я была его любимой ученицей. Меня одну только приняли с первого тура.
В училище было три дипломных спектакля. Ирине Костровой там доверили главные роли. Её приглашали во многие театры.
— Но нигде не взяли. Я заполняла анкету, выяснялось, что папа был белым офицером — и на этом всё заканчивалось.
Ирина решила, что бездарна. Попыталась покончить жизнь самоубийством. Но мама что-то почувствовала: в четыре часа ночи пришла в комнату к дочери. Освободила из петли.
Работа всё-таки нашлась. Не бывает безвыходных ситуаций. Ирину Васильевну приняла в Железнодорожный театр Мария Осиповна Кнебель — великолепный режиссёр, педагог, человек.
ВСТРЕЧА
Поезд шёл из Вильнюса в Москву. Стучали колеса, качались вагоны. За окном плыла ночь. В купе сидели двое. Они встретились впервые — и тогда ещё не знали, что навсегда. Его звали Анатолий Свенцицкий, её — Ирина Кострова. Он читал и читал ей стихи. Рассказывал, что играл главные роли в Вильнюсском театре, а теперь возвращается домой. Она долго слушала молча. Потом сказала:
— А вы не очень-то хвастайтесь! Я тоже артистка. Еду с гастролей…
У неё было полно поклонников. Ему пришлось долго, настойчиво завоёвывать сердце Ирины. Наконец, она согласилась стать его женой. Он ликовал. А художественный руководитель Малого театра, где работал Анатолий, пришёл в ужас:
— Смотри не вздумай расписываться!
Был 1947 год. За женитьбу на дочери дворянина, русского офицера, награжденного двумя Георгиевскими и Александровским крестами, можно было попасть в тюрьму.
Молодые обвенчались на Ордынке в храме Иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».
— Для нас это было необыкновенно, — вспоминает Ирина Васильевна. — Анатолий Борисович — большое счастье моей жизни. Рядом со мной был интересный, образованный человек — артист, историк. Сколько он сделал для меня! А вот числа-то, когда было венчание, я и не помню…
НЕЗАВИСИМОСТЬ
Со Свенцицким у них выстроились не только семейные, но и творческие планы. Анатолий Борисович работал в Малом театре. Художественный руководитель театра хотел, чтобы Ирина тоже пришла туда: уж очень красива и талантлива была артистическая пара. Но её анкетные данные не позволяли.
— Только после смерти Сталина меня приняли в театр Ленинского комсомола, — вспоминает Ирина Васильевна.
А у Анатолия Борисовича тоже случился кризис в карьере. Однажды на сцене он опустился на колени — и не смог встать. Так проявилась болезнь ног. Ему пришлось уйти из театра.
Свенцицкий не растерялся. Не потерялся. Стал работать в «Москонцерте».
— Там была независимость, — рассказывает Ирина Васильевна. — Анатолий Борисович брал стихи и прозу, которые ему нравились, приглашал режиссёра и делал концертную программу. Один держал внимание зала не меньше двух часов. Это в сто раз труднее, чем играть главные роли в театре.
Она пошла в «Москонцерт» за мужем. Анатолий Борисович поддерживал её. Сам ставил программы для Ирины Васильевны и посмеивался:
— Хорошо устроилась!
Свенцицкий и Кострова выступали на лучших сценах страны. Иногда — вместе. Они любили гастроли. Читали свои программы в филармониях, на шахтах, заводах. Как-то Ирина Васильевна приехала в дальнюю даль, а ей сказали:
— Мы ваши концерты не запланировали. Может, выступите перед заключёнными — в колонии строгого режима?
Она согласилась. Высокое слово обращено ко всем людям. Нам не дано предугадать, как оно отзовётся, чью душу разбудит.
Как-то Анатолий Борисович предложил:
— Давай поедем в горы!
И они отправились в Кабардино-Балкарию. Восходили на Эльбрус. На вершине читали стихи.
— Там акустика необыкновенная, — восхищается Ирина Васильевна.
И красота. Весь мир — внизу. В лунном свете сияют снежные вершины. А вверху — небо с такими яркими и крупными звёздами, какие видны только в горах.
На вершине Эльбруса артисты вдохновились и придумали для Ирины Костровой новую программу — «Сердце гор». По стихам Пушкина, Грибоедова, Лермонтова.
— Вас волновало, как муж себя ведёт, когда вы разъезжались в разные стороны на гастроли? — спрашиваю Ирину Васильевну.
— Что ж такого? — удивляется она. — Мы друг другу верили и никогда не обманывали. Всё было хорошо, хотя он работал — с пианисткой, я — с пианистом.
НАША ИРА И НЕ ЕЛА, И НЕ ПИЛА
В 1970-х годах Анатолий Борисович Свенцицкий и Ирина Васильевна Кострова наконец зарегистрировали свой брак. Поверили в безопасность этого шага.
— Почему вы не взяли его фамилию? — интересуюсь. — Всё-таки она знаменитая.
— И моя знаменитая. У меня бабушка была художницей, выставлялась в Третьяковской галерее.
Отец Ирины Васильевны работал конструктором, архитектором, инженером. Строил Волго-Донский канал, проектировал дома в Москве. Но отдельную квартиру так и не получил. Жили в коммуналке.
Зато супруг сделал ей роскошный подарок: нашёл вариант обмена, и они переехали в высотный дом на Котельнической набережной.
— Мы не покупали никакой мебели, — Ирина Васильевна обводит рукой комнату. — Тут у нас то, что осталось от родителей. Нам было некогда. И в буфете, и в туалете всё время думали о работе. Чтобы создать серьёзное произведение, надо изучить поэта, его жизнь. Артист выходит на сцену не себя показать, а поделиться с публикой мыслями. Если они появились, возникает полный контакт с залом. Ты всецело негодуешь, радуешься — и зритель вместе с тобой негодует и радуется.
У них был отрытый дом. Всегда много гостей — поклонников, друзей. Сколько шуток здесь звучало!
— Я готовлю программу, а Толюша пишет:
Наша Ира и не ела, и не пила,
Всё стихи зубрила.
Спотыкаться, забывать текст на сцене артисты не смели. Ирина Васильевна помнит и читает дорогие строки без запинки:
Здесь всё меня переживёт,
Всё, даже ветхие скворешни,
И этот ветер — ветер вешний,
Морской свершивший перелёт.
И голос вечности зовёт
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье лёгкий месяц льёт.
«ИСПОВЕДЬ СЕРДЦА»
Эти стихи вошли в моноспектакль «Исповедь сердца» — по произведениям, письмам, воспоминаниям Анны Ахматовой и её современников. Премьера состоялась в 1984 году. Конечно, Ирина Васильевна тогда не предполагала, что ахматовская программа будет у неё самой любимой. Сердце встретилось и неразрывно соединилось со стихами поэта. Не с далёкого ли 1941 года это началось? Уже тогда Кострову поддерживали слова:
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Трудна, трагична, изломана жизнь Анны Ахматовой. Как трудна и трагична жизнь нашего народа, страны.
— Каждый может примерить на себя эти стихи, понять, Кому верить, за Кем идти, — говорит Ирина Васильевна. — Читая Ахматову, я тоже стала иной, не такой, как была прежде. У неё училась преодолевать тяжёлые испытания, что мне выпадали.
Больше всего поражает Ирину Васильевну внутренний свет ахматовских строк. «Всё расхищено, предано, продано» — и вдруг:
Вновь дыханьями веет вишнёвыми
Небывалый под городом лес.
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь июльских прозрачных небес.
И так близко подходит чудесное
К развалившимся старым домам,
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.
— Живая совесть и честь — вот что было у Ахматовой и может присутствовать в любом человеке, — уверена Ирина Васильевна. — Нет лучшего примера для нас, когда в мире столько зла.
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
(Продолжение в следующем номере)