(Продолжение. Начало в №№ 6.2002—1.2023)
КОМПАНИЯ
— А ваш стульчик удобный? — спрашивает старушка в храме.
Я встаю:
— Попробуйте. Только садитесь осторожно, всё-таки у этой лавочки не четыре, а только три ножки.
Садится. Встаёт.
— Спасибо!
В следующий раз вижу старушку в храме с лавочкой — такой же, как у меня. Пропала моя единственность! Зато в компании веселее.
ЕСТЬ ОТВЕТ
День на день не приходится. То летаю, как птица, то ползу, как черепаха. В один из таких ползучих дней у меня вырывается:
— Ох, гипоталамус!
Почему гипоталамус? И понимаю: это я так высказала недовольство — и стало легче. Потому что засмеялась. Вспомнила, как говорил мне духовный отец:
— Не посмеёшься — раком заболеешь.
Мы часто смеялись. Но однажды я стала шутить, а он сказал:
— Прости нас, Господи! Смеёмся над нашими немощами.
Он знал меру, видел черту, за которую не надо заходить.
ПОБЕЙ МЕНЯ!
Еду к отцу Георгию с больной головой. Вспоминаю по дороге, что к преподобному Амвросию Оптинскому приходили крестьянки. От тяжёлой работы у них болели головы. И они знали: старец поможет. Просили:
— Батюшка Абросим, побей меня!
Он легонько стукнет крестьянку кулачком по голове — и боль уходила.
Вот и я с порога сказала:
— Батюшка Георгий, побей меня!
— Зачем же тебя бить? Не надо, — возразил он.
Тогда я рассказала про крестьянок и пожаловалась:
— Голова болит.
— Иди сюда! — позвал батюшка.
Мы подошли к книжному шкафу. Там на полке стоял освящённый елей. Отец Георгий прочитал молитвы Великой Пятницы. Помазал меня маслом. И моя голова болеть перестала. Навсегда.
У праведников разные подходы к проблеме. А результат — один.
ПОЭТЫ
Я люблю этот город под шапкой тумана,
Нахлобученной на крыши домов.
Ветер бродит по улицам узко и странно,
Натыкаясь на сети из проводов.
Это впечатления юности. Я писала стихи. И вокруг меня были поэты, поэты, поэты. Двое шли справа и слева. Они были так же молоды и бесшабашны, как я. Мы говорили громкими голосами, читали стихи.
А один поэт всё время шёл поодаль, изредка приближался к нам, произносил несколько слов. Он был старый и понимал это. Ему уже исполнилось 28 лет.
Как относительно время! Теперь бы я сказала:
— Такой молодой!
Папа одного из поэтов в юности посылал свои стихи Максиму Горькому. Тот ответил: «Молодой человек, вы обязательно будете писать, как-то: докладные записки, отчёты».
Все мои поэты тоже выбрали эти жанры. И всё-таки хорошо, что когда-то они сочиняли стихи и громко читали в городе под шапкой тумана.
МАРКСИСТСКОЕ
Чехов в Крыму шутил:
— Я стал марксистом.
Он продал свои труды издателю Марксу — и на эти деньги построил в Ялте дом.
А я марксистом не стала. Хотя на факультете журналистики проходила кучу марксистско-ленинских предметов. Особенно мне запомнился один преподаватель. Я была у него на парочке лекций. Относилась к его словам с юмором. Как иначе?
На первой лекции преподаватель показал нам красный блокнотик и пообещал записывать туда наши неблагонадёжные высказывания. Кое-кто смекнул: лучше помалкивать.
Тогда же он задал вопрос:
— Наша страна, знаете, до чего дошла?
Мы затаили дыхание. А преподаватель ответил:
— Наша страна дошла до того, что стала атомные пароходы строить!
Это была гордость. То, что он атомоходы обозвал пароходами, для него — сущая ерунда.
— Вот вы не ходите на мои лекции, — вещал преподаватель в другой раз. — А мою лекцию о партийном съезде на магнитофон записали. Я потом слушал и плакал.
Хорошо, что меня там не было. Тоже всплакнула бы.
Про него рассказывали такую историю. Когда из страны «выдворяли» Солженицына, преподавателю поручили ответственное дело — выступить на митинге. И он врезал диссидентам по полной:
— Эти отщепенцы бегут, как крысы с тонущего корабля!
Народ притих. А преподаватель не понял, что сравнил страну с тонущим кораблём. Ему потом вроде бы пытались это объяснить. Бесполезно.
На семинары к нему ходить надо было. Иначе строжал деканат. Я сидела в последнем ряду и помалкивала. А одна идейная студентка всё время отвечала, отвечала.
И вот последний семинар. Преподаватель зачитал фамилии тех, кому он поставил зачёт автоматом. Моя фамилия прозвучала. Идейной студентки в списке не оказалось, и она попросила слова.
— Вы, наверное, ошиблись, — сказала идейная студентка. — Автомат надо было поставить мне (и назвала свою фамилию), а не (и назвала мою фамилию).
Обличила меня, но главное — обличила преподавателя. И он ответил:
— Я никогда не ошибаюсь! Посмотрим, как вы сдадите зачёт!
Как она сдала, не знаю. Мне не приходило в голову за ней наблюдать. Зато знаю, что молчание — золото. И что Господь меня помиловал.
СОЖАЛЕНИЕ
Современники жалели Пушкина:
— У него нет Пушкина!
Все зачитывались стихами и прозой Александра Сергеевича. Он тоже однажды в восторге воскликнул:
— Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!
Так был доволен написанным. Но для него читать своё — всегда было работой: заменял слово, прояснял смысл. Пушкин читал Жуковского, Крылова. Много кого.
А у Чехова не было Чехова. Он до конца жизни исправлял свои рассказы. И зачитывался «Войной и миром» Толстого, Пушкиным. Много чем.
Я редко читаю Пушкина. И редко читаю Чехова. Обычно в отпуске. В будни некогда. Почему? Суета? Вероятно.
Много раз слышала от разных людей:
— Вот уйду на пенсию — буду читать классиков.
Не читают. Нет навыка не спешить, размышлять, наслаждаться красотой и богатством слов. А классики без этого навыка не открываются. Пушкин есть — и нет Пушкина. Чехов есть — и нет Чехова. Ещё хуже: Евангелие есть — и нет Евангелия.
Неужели итогом жизни станут суета и пустота?
ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ
— А всё-таки мы прожили хорошую жизнь! — сказала я пожилой женщине. Она жаловалась, как ей всегда было трудно, мучительно.
— Ничего хорошего в ней не было! — возразила женщина. — До прихода к вере.
Меня этот вывод поразил. Конечно, у неё было хорошее. И любовь возникла. И дети родились. Но осталось ощущение неполноты. Полноту жизни даёт только Бог.
Когда-то к отцу Георгию пришёл молодой человек и пожаловался:
— У меня родители неверующие.
Потом, чтобы их обелить, добавил:
— Но они очень любят меня.
— Поэтому ты пришёл к вере, — сказал батюшка.
Неужели люди не находят Бога, потому что не знают любви? И живут — как животные. Порой — очень симпатичные. Иногда — крайне неприятные. Питаются, развлекаются, следят за чистотой. Интересуются окружающим, развлекаются, строят норки. Даже мир исследуют, высокие науки развивают. Но не стоят челом перед вечностью — как положено человеку. Ограничиваются материально-душевными интересами. Не знают Любви. Любовь — одно из имён Бога.
А ГДЕ ОН?
Из-за границы приехал старенький владыка. Он уже был на покое, ослабел и жил в своём мире — мире молитвы. Только молитвой интересовался.
О владыке я рассказала отцу Георгию. А он вдруг оживился:
— Я с ним в молодости дружил! Он был моим преподавателем в Духовной академии. Можешь его к нам в храм позвать?
Владыку привезли в воскресенье перед литургией. Он ушёл в алтарь, там молился, причащался. Потом его пригласили на трапезу.
Отец Георгий радовался. Владыка тоже был радостным, благожелательным. Покушал с аппетитом. Поблагодарил.
Батюшке хотелось показать давнему другу храмовый комплекс. Мы пошли на экскурсию. Владыка внимательно смотрел, слушал. Тут я сказала:
— Хочу подарить вам новую книгу протоиерея Георгия Бреева.
Владыка заинтересовался, взял книгу и неожиданно произнёс:
— Где он — протоиерей Георгий Бреев?
— Вот, рядом с вами, — ответила я и указала на батюшку.
Владыка поглядел на него и отвернулся. Не узнал давнего молодого друга в пожилом, седом, статном священнике. Словно владыка уже вышел из времени — и всё прежнее осталось там. Новая встреча не состоялась. Отложилась до вечности.
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
(Продолжение следует)