Нам никуда не спрятаться от современной ритмичной музыки. По радио и телевидению, в магазинах и маршрутках, даже в сотовых телефонах – всюду бьют ударники. А между тем знающие люди предупреждают: ничего хорошего в этой музыке нет.
-Почему? – спрашиваю священника и писателя Ярослава ШИПОВА.
-Сначала договоримся о терминах, – предлагает он в ответ. – В толковом словаре Даля говорится, что музыка – это искусство стройного и согласного (то есть благого!) сочетание звуков: последовательного – мелодия и совместного – гармония.
Совершенно правильно, что о ритме ничего не говорится. Это дело примитивное. Любое живое существо ещё до рождения знакомо с ритмом: дыхания, сердцебиения…
-Или движения.
-Мелодия действует на душу, затрагивает эмоции, чувства. А ритм касается тела, физиологии. Зайца можно научить ритмично бить в барабан, медведя – танцевать.
В академической музыке ритм практически никогда не отбивают: он и так ощутим, звучит у каждого внутри. И барабанщик отбивает ритм разве что в «Болеро» Равеля, основанном на народном танце, где надо одновременно хлопать в ладоши, притопывать. На Руси барабана испокон века не было, он появился довольно поздно – в армии, для маршировки
-Но в академическом оркестре есть барабаны.
-Правильно, и музыканты играют на них по нотам: в нужный момент дают громоподобный раскатистый звук определённой высоты. Если внимательно присмотреться, можно заметить, как барабанщик потом перестраивает инструмент на другую ноту, которая нужна в следующей части произведения.
-Выходит, ударники, настойчиво отбивающие ритм, – это недавнее изобретение?
-На сцене – да. А в африканских джунглях – древнее.
-Далеко же нас отбросило от культуры! Знаете, люди порой признаются, что им скучно слушать классическую музыку. Значит ли это, что тут нужно воспитание?
-Желательно. У нас в семье не было музыкантов. Отец – военный журналист – ни на каком инструменте не играл, но очень любил музыку. Он водил меня в Большой театр на «Руслана и Людмилу». Было интересно: на сцене стоит большая голова. Под это впечатление открывались створки детской души – и туда вливалась прекрасная музыка.
В раннем возрасте мне не очень-то был понятен «Иван Сусанин». Я воспринимал его как «Ивана с усами».
-Забавно.
-Маленькому трудно разобраться, что такое Смутное время. Ясно было одно, что Иван Сусанин – хороший. Но в конце, когда пели «Славься!..», на сцене декорации изображали Красную площадь – и из Спасской башни на настоящих конях выезжали всадники. Конь на сцене Большого театра! Это же потрясение для маленького человека.
-Ещё какое!
-В 50-60-х годах во всех домах на стене висело радио – черная бумажная тарелка. Поздно вечером часто передавали либо оперу, либо запись концерта из Консерватории, Зала имени Чайковского. И я слушал.
-Почему вы засиживались так долго?
-Ждал отца. Он работал в «Красной звезде» и возвращался домой после запуска газеты в печать – к полуночи. Потом отец выиграл по облигации какие-то деньги и купил пианино. И меня лет в пять сразу за него усадили. Первые преподаватели были откровенными халтурщиками, но потом нашлась очень сильная учительница. И началась серьёзная работа.
А ещё появились долгоиграющие пластинки – и у нас собралась большая фонотека. Отец слушал музыку – и я с ним.
-Отличная компания.
-В 1958 году проходил первый конкурс имени Чайковского. Мне было одиннадцать лет. И я с утра до вечера сидел в Консерватории. У пианистов по десять раз в день слушал первый концерт Чайковского, а у скрипачей – Меланхолическую серенаду. Это были обязательные произведения, их исполняли все.
В Консерватории нас с отцом знали билетёрши, вахтёрши, гардеробщицы. А я узнавал некоторых постоянных посетителей Большого зала. Среди них были очень достойные, известные люди. С некоторыми мне потом довелось познакомиться.
Когда мне было лет четырнадцать, отец ушёл в другую семью. Я получил свободу – и сразу бросил музыкальную школу. Дети всегда стараются избавиться от нагрузок, просочиться, как песок сквозь пальцы. Потом моя преподавательница меня разыскала, но я уже от музыки отошёл.
-Жалеете?
-Жалею. Тогда речь шла о том, чтобы заниматься профессионально…
-Но навык слушать остался?
-Слушаю радиостанцию «Орфей». Там круглые сутки передают классическую музыку.
-Теперь практически во всех семьях есть компьютер и Интернет. На You Tube, например, легко найдёшь любую музыку. Назовите, пожалуйста, имена композиторов, которых можно слушать взрослым и детям.
-Прежде всего – Чайковский. У него прекрасные мелодии, основанные на русской традиции. Их бесчисленное множество.
У меня внуку четыре года, а внучке – два. Они по ноутбуку смотрят мультфильм «Щелкунчик». Он построен на музыке Чайковского – и дети её уже знают, она им нравится. Когда слышат у меня в наушниках музыку, младшая спрашивает: «Это что за песенка?» А старший говорит: «Это «Щелкунчик!»
-Авторитетно звучит!
-Хотя пока внимания у них хватает всего на несколько минут. Лет с семи можно смотреть фильм-оперу «Евгений Онегин». И «Пиковую даму» тоже.
Очень мелодичны произведения Бетховена, Шопена, Рахманинова, Глинки, Дворжака, Баха, Моцарта, Шуберта, Грига, Вивальди… Можно перечислять десятки имен.
-Вот и перечисляйте, пожалуйста!
-А итальянская опера? Россини, Доницетти, Пуччини… «Травиата» Верди вся построена на прекрасных мелодиях. «Каста дива» Беллини – творение фантастической красоты. А французы? Гуно, Бизе… У Сен-Санса – опера «Самсон и Далила», замечательный фортепианный концерт, у Мендельсона – скрипичный концерт… Блистательных произведений – великое множество!
Мелодия и гармония присущи не только академической музыке. Они есть и в песне. Скажем, советская песня до 70-х годов очень мелодична. А фронтовые песни – это вообще потрясающие произведения: мелодичные и с хорошей поэзией.
-Как-то один человек сказал мне с грустью, что он находит в музыке душевность, но не находит духовности. А нужна духовность?
-Вообще начало академической музыке было положено в XVIII веке композиторами, которые, в частности, писали и для Богослужений: Бахом, Моцартом и еще целым рядом менее знаменитых авторов…
-Чайковский тоже писал для церковной службы.
-Да, Всенощное бдение и Литургию. И Рахманинов. Но это не для обихода. Чайковский, к слову, использовал церковные песнопения в увертюре «1812 год».
Но духовность мы ищем в молитве и Богослужении. А в музыке – именно душевность. Когда-то я провёл опрос среди монахов Троице-Сергиевой Лавры. Спрашивал их, нужно ли искусство. Они отвечали: «Нужно! Дорога к духовному идёт через душевное».
-А если душевного нет?
-Тогда человеку трудно. Некоторые люди совсем лишены душевного. Они работают головой и могут сообразить, как, например, должен поступать добрый человек в той или иной ситуации. Сообразят, если подумают, и правильно вычислят. Но вот почувствовать, как правило, не могут. А душевное – иррационально. Так же, как и духовное. Как любовь.
Если не ошибаюсь, святой Алексий Зосимовский лет сто назад в письмах к семинаристу, который впоследствии стал архиереем, наставлял: слушайте сонаты Бетховена и Моцарта. Где мог слышать их этот пустынножитель? Наверное, были уже какие-то граммофоны.
-А как любил музыку святитель Феофан Затворник!
-XIX век дал колоссальный толчок развитию искусств. И прежде всего – в христианской Европе. Интересно, что небывалому развитию искусств в значительной мере поспособствовали некоторые технические достижения. Скажем, придумали тюбики для красок, и художники получили возможность писать на природе, а не только в мастерской, как раньше.
-Что помогло литераторам?
-Достижения полиграфии, помогавшие быстро набирать тексты и тиражировать книги на печатных станках.
-А в музыке?
-К началу XIX века появилось фортепиано в его нынешнем виде. До этого был клавесин – инструмент с более простой механикой, однообразным звучанием и весьма ограниченными техническими возможностями. Механизм фортепиано позволил не только бить молоточками по струнам, извлекая звуки, как в клавесине, но и мгновенно заглушать эти звуки специальными плашечками. В результате инструмент получил практически безграничные возможности для исполнения высокотехничных, виртуозных произведений.
Большинство оркестровых инструментов способно единовременно издавать только один звук. А на рояле играют десятью пальцами и в широчайшем звуковом диапазоне. Обратите внимание: сольные инструментальные произведения исполняются исключительно на фортепиано, а скрипке, виолончели и духовым инструментам обязательно необходима поддержка – и чаще всего в виде того же рояля.
-Заметно, как рушится наш мир.
-И не случайно в ХХ веке произошла деградация искусств. Это свидетельство заболевания, угасания человечества.
Искусство призвано прославлять Творца, Его творения. Живописец изображает красоту и гармонию мира. Литература описывает жизнь.
-И ищет её смысл.
-А вот что такое музыка – непонятно. Композитор не повторяет пения птиц и шума листьев. Мелодию трудно выдумать: дал Бог – и всё.
У Владимира Соколова есть такие стихи:
Спасибо, музыка, за то,
Чего и умным не подделать.
За то спасибо, что никто
Не знает, что с тобой поделать.
Правда, где-то в середине прошлого века даже в академической музыке традиция изменилась: появился диссонанс.
-Иначе говоря, дисгармония?
-Да, нарушение гармонии. Для того, чтобы писать, исполнять и слушать такую музыку, надо принять звуковую кривизну.
-Согласиться на разрушение и саморазрушение?
-Именно. Бог создал мир, в котором всё находится в гармонии. Разрушение её – это, безусловно, дело не Божественное. И музыка, разрушающая гармонию, – уже не музыка.
Недавно слышал разговор музыковедов о том, что некоторые композиторы ХХ века, конечно, дисгармоничны, но они эту дисгармонию так утвердили, что она стала восприниматься как гармония.
-А ведь ужасно: разрушение равно созиданию?
-Да, это называют постмодернизмом: когда исчезают представления о добре и зле, о том, что хорошо и плохо. Главное – как мне хочется. Православный христианин старается согласовывать свои желания и устремления с Евангелием, с христианской нравственностью, а постмодернизм отвергает любые нравственные нормы и ставит во главу угла собственные желания человека.
-Значит, слушая подобную какофонию, человек усиливает саморазрушение?
-Вероятность такого развития событий не исключена.
-А если слушает гармоническую музыку?
-Укрепляет в себе гармонию, данную от Бога.
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ