В 1918 году композитор, дирижёр, пианист Сергей Васильевич Рахманинов навсегда уехал из России. Американского гражданства он не принимал, надеялся вернуться на Родину. Но перед кончиной в 1943 году всё-таки принял. Чтобы семья не страдала от неопределённости.
За свою жизнь он купил шесть домов. С ними всё время что-то происходило.
-Если сюда придут японцы, то только за моим домом! – шутил Сергей Васильевич.
Он никогда не терял юмора. А с собственностью ему и в детстве не везло. Молодой Рахманинов так писал о себе:
«Родился я 20-го марта 1873 года. Играть на фортепиано начал с 1878 года. Начала учить мать, чем доставила мне большое неудовольствие (заметка «между прочим»). Позабыл ещё сказать, что родился в Новгородской губернии в одном из наших имений. Если вам нужно знать название этого имения, в чём сомневаюсь, то название его «Онег».
МУЗЫКА ВСЕГДА
-Я помню себя с четырёх лет, – рассказывал композитор, – и странно, но все мои детские воспоминания, хорошие и плохие, печальные и счастливые, так или иначе обязательно связаны с музыкой. Первые наказания, первые награды, которые радовали мою детскую душу, неизменно имели отношение к музыке.
Его даже в угол не ставили. Сажали под рояль!
-Когда мне исполнилось девять лет, из всех великолепных поместий, принадлежавших матери, в её владении осталось лишь одно. Остальные проиграл в карты и промотал мой отец, – говорил Рахманинов.
Семья переехала в Петербург. Жили на средства бабушки по линии матери. В девять лет Серёжа поступил в консерваторию – на младшее отделение.
СИЛЬНЕЙШИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
-За… сильнейшие музыкальные впечатления того времени я должен благодарить свою бабушку, чья добрая рука незаметно вела меня все годы, проведенные в Петербурге, – рассказывал Сергей Васильевич. – Бабушка, будучи женщиной глубоко религиозной, регулярно посещала церковные службы. Она всегда брала меня с собой. Часами мы простаивали в изумительных петербургских соборах – Исаакиевском, Казанском и других, во всех концах города. По молодости я гораздо меньше интересовался Богом и верой, чем хоровым пением несравненной красоты – в соборах часто пели лучшие петербургские хоры. Я всегда старался найти местечко под галереей и ловил каждый звук. Благодаря хорошей памяти я легко запоминал почти всё, что слышал. И в буквальном смысле слова превращал это в капитал: приходя домой, я садился за рояль и играл всё, что услышал. За эти концерты бабушка никогда не забывала наградить меня двадцатью пятью копейками – немалой суммой для мальчика десяти-одиннадцати лет.
Отец Рахманинова ушёл из семьи и вел «рассеянную жизнь», переезжая из города в город. Это было потрясением для Серёжи, который любил отца больше, чем мать. Мальчик прогуливал консерваторию. Ему грозило отчисление. Надо было принимать какие-то меры.
Бабушка купила усадьбу Борисово под Новгородом и летом вывозила туда внука. Борисово располагалось на берегу реки Волхов среди лугов, полей, лесов. Серёжа удил рыбу, купался, загорал. А вечером уплывал на лодке по течению реки. Над водой плыл звон новгородских колоколов. Мальчик прислушивался к их голосам – и не мог наслушаться.
На службу Сергей ездил с бабушкой в соседний монастырь. Накануне отъезда мальчика в Москву там отслужили молебен. Бабушка повесила на спину внука ранец, в котором было сто рублей, и проводила на станцию.
В МОСКВУ
Серёжа боялся ехать в Москву, хотя был храбрым мальчиком. Ему предстояло учиться у Николая Сергеевича Зверева. Говорили, что фамилия вполне соответствует его нраву: он и порол ребят, и держал в черном теле.
Звереву было около шестидесяти лет. Он происходил из знатной аристократической фамилии. Промотал состояние – и по чистой случайности стал в Москве педагогом по фортепиано Самым высокооплачиваемым и талантливым. Имел дело в основном с богатыми купеческими семьями – московской плутократией. Вёл жизнь светскую. Присутствовал на вечерах, обедах, играл в карты.
Зверев преподавал в младших классах консерватории. Трёх лучших учеников, в том числе Сергея Рахманинова, поселил у себя дома. Хорошо кормил, одевал у дорогих портных – и никогда не брал с них ни копейки. Это было важно для Серёжи: он не имел средств.
Сергей был очень смешлив. Мальчишки быстро сообразили, как использовать это в своих целях. И часто на Рахманинова падала вина за общие шалости. Но к Серёже Зверев благоволил. Видел его гениальность.
Мальчики посещали концерты, театральные премьеры. В их распоряжении была прекрасная библиотека. К Звереву приезжали знаменитые композиторы.
В доме учителя Сергей впервые увидел Чайковского. И был благодарен ему всю жизнь – за внимание, поддержку, помощь.
ЧАЙКОВСКИЙ ОЦЕНИЛ
В 1887 году Рахманинов закончил младшее отделение консерватории. На одном из экзаменов студенты представляли комиссии свои сочинения.
-Среди профессоров за столом, покрытым зелёным сукном, сидел Чайковский, – вспоминал Сергей Васильевич. – Высшая оценка, пятерка, в особых случаях могла быть дополнена плюсом. Я уже знал, что мне поставили такую оценку. Наступила моя очередь играть, и, когда я кончил, Аренский обратил внимание Чайковского на то, что накануне я оказался единственным учеником, который во время экзамена написал двухчастные «песни без слов», и предложил ему их послушать. Чайковский в знак согласия кивнул, и так как я помнил свои песни наизусть, то сел и сыграл их. Когда я закончил, Чайковский встал, взял экзаменационный журнал и что-то в нём пометил. Лишь спустя две недели я узнал, что он сделал: к моей отметке он прибавил ещё три плюса, сверху, сбоку и снизу. Эта пятёрка с четырьмя плюсами – в истории консерватории такого ещё не бывало, – конечно, вызвала много разговоров, и слухи об этом происшествии распространились по всей Москве.
Встретились два гения – зрелый и юный. Старший сумел оценить это.
СОВЕТ
Как-то Зверев сказал Рахманинову:
-Тебе повезло, мой мальчик, ты только-только начал сочинять, а за тобой уже гоняются издатели. Тебе следует зайти к Гутхейлю (это имя издателя – прим.), но я советую прежде поговорить с Чайковским. У него есть опыт в таких делах.
Скоро Чайковский появился у Зверева. Рахманинов сыграл ему свою оперу «Алеко» – дипломную работу в консерватории. Чайковский увидел, что молодой автор находится под влиянием его музыки.
Рахманинов спросил у Чайковского совета по поводу издателя. И услышал в ответ:
-Вы счастливчик, Сергей, вам удивительно везёт. Чего только я не предпринимал, прежде чем нашёл издателя для своих произведений, хотя был значительно старше вас! За своё первое сочинение я не получил ни копейки и почитал себя счастливчиком, что не должен был сам платить за публикацию. Это просто чудо, что Гутхейль не только предлагает вам гонорар, но даже спрашивает о ваших условиях. Вот вам мой совет: не ставьте ему никаких условий, предоставьте ему право назначить цену самому. В этом случае вы избежите каких бы то ни было неприятностей в дальнейшем и будете вольны распоряжаться собой по своему усмотрению.
Рахманинов послушался совета. Издатель долго думал, нет ли в этом какого-то подвоха. И назвал цену, от которой Рахманинов чуть не подпрыгнул. Так она показалась ему высока.
Впредь Гутхейль был щедрым издателем и верным другом Рахманинова.
РЕПЕТИЦИИ В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ
-Странно, – размышлял Сергей Васильевич за границей почти сорок лет спустя, – насколько ярче и живее я помню всё, что касается моего детства и консерваторских лет, чем то, что случилось позже, даже совсем недавно. У меня складывается ощущение, будто, чем дальше, тем меньше и меньше у меня находится поводов для разговора. Одно из моих последних самых живых воспоминаний того времени – это постановка «Алеко»…Я думаю, что выходу на сцену эта опера обязана не столько своим достоинствам, сколько авторитету Чайковского, которому она очень понравилась.
Премьера оперы состоялась в Большом театре весной 1893 года. Рахманинову было двадцать лет. Он вспоминал:
-Не могу описать того пронзительного чувства, которое я испытал при звуках оркестра, исполнявшего мою музыку. Я был на седьмом небе. Чайковский присутствовал на трёх последних репетициях. Мы сидели рядышком в углу тёмного зрительного зала.
Помню свой разговор с Чайковским.
Чайковский: «Вам нравится темп?»
Я: «Нет».
Чайковский: «Почему же вы не скажете ему (дирижёру – прим.) об этом?
Я: «Я боюсь».
Однако во время перерыва Чайковский, который не мог выдержать этого, откашлялся и произнес:
-Мы с господином Рахманиновым считаем, что надо было бы немного увеличить темп.
В замечаниях подобного рода он отличался изысканной вежливостью и щепетильностью.
Тогда же он сказал мне:
-Я только что закончил оперу «Иоланта»; в ней всего два акта, которых не хватит, чтобы заполнить вечер. Вы не возражаете, чтобы моя опера была исполнена в один вечер с вашей?
Это были его буквальные слова: «Вы не возражаете?» Так обратился ко мне, юнцу, прославленный на всю Россию композитор.
На премьере «Алеко» Чайковский, конечно, присутствовал… Когда опера закончилась, он высунулся из директорской ложи и аплодировал изо всех сил. В своей бесконечной доброте он понимал, как поможет этим новичку… Благодаря всем этим обстоятельствам опера имела громадный успех.
В зале сидел ещё один бесценный зритель – бабушка Рахманинова. Она сказала внуку, что гордится им.
ДВА ВЕЛИКИХ КОМПОЗИТОРА
Осенью в прессе появилась большая статья о Рахманинове «Многообещающий талант». Чайковский её прочитал и при встрече сказал юному композитору:
-Что я слышу, Сергей? Вы уже начали создавать шедевры? Поздравляю, поздравляю!
А когда Чайковский узнал, сколько всего за лето сочинил Рахманинов, то всплеснул руками и воскликнул:
-Ах, я, бездельник несчастный! Написал за это время только одну симфонию.
Он говорил о своей последней шестой симфонии. Прощаясь с Рахманиновым, Чайковский сказал шутливо:
-Вот как расстаются два великих композитора! Один едет в Киев дирижировать своей оперой (Рахманинов – прим.), а другой в Петербург – своей симфонией.
Через несколько дней, во время первого представления «Алеко» в Киеве, Рахманинов получил телеграмму о смерти Чайковского.
Это известие было страшным ударом для молодого музыканта. Он потерял друга, советчика, наставника. Не сбылись их общие планы. И опера «Алеко» никогда не шла вместе с «Иолантой».
Памяти Чайковского Рахманинов посвятил «Элегическое трио» для фортепиано, скрипки и виолончели.
«САМЫЙ РУССКИЙ КОМПОЗИТОР»
Впереди у Рахманинова был долгий путь – с испытаниями, потерями, победами, провалами. Он прожил ещё пятьдесят лет – почти до семидесяти.
Его называли самым русским композитором. В произведениях Рахманинова так по-русски звонили его любимые колокола. Как они уже не звонили в России…
Наталия ГОЛДОВСКАЯ