Николай Васильевич Гоголь приехал из Малороссии в Петербург в конце 1828 года. Ему 19 лет, и больше всего он хотел познакомиться с Пушкиным.
Известна байка о том, как Николай Васильевич отправился к Александру Сергеевичу. Слуга открыл дверь и сказал, что Пушкин спит. Не спал всю ночь.
—Писал стихи? — робко спросил романтически настроенный Гоголь.
—Играл в карты! — ответил слуга.
Для Гоголя это было ударом.
ДВА ГЕНИЯ ВСТРЕТИЛИСЬ
Желание Гоголя исполнилось 20 мая 1831 года. Ему уже двадцать два, а Пушкин — на 10 лет старше. С огромным интересом взглянул Александр Сергеевич на очень молодого, очень талантливого Николая Васильевича. И быстро их отношения стали дружескими.
Летом Гоголь жил в Павловске под Петербургом. Был домашним учителем в доме одной княгини. Часто ездил в Царское село, где жили Пушкин и Жуковский. Гоголь сообщал другу: «Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я». Звучит — как хвастовство. Но всё верно.
В августе Гоголь вернулся в Петербург. Оттуда он писал Пушкину: «Насилу теперь только управился я с своими делами и получил маленькую оседлость в Петербурге. Но и теперь ещё половиною — что я, половиною? — целыми тремя четвертями нахожусь в Павловске и Царском Селе. В Петербурге скучно до нестерпимости. Холера всех поразгоняла во все стороны. И знакомым нужен целый месяц антракта, чтобы встретиться между собою».
«Любопытнее всего было моё свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фиркать (так в письме — прим.) и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору (руководителю производства — прим.), а он, после некоторых ловких уклонений, наконец сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву».
В типографии тогда печаталась первая часть «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Гоголь добавлял:
«Прощайте. Да сохранит Вас Бог вместе с Надеждою Николаевною от всего недоброго и пошлёт здравие навеки. А также да будет Его благословение и над Жуковским. Ваш Гоголь».
НЕПРАВИЛЬНЫЕ СЛОВА
«Поздравляю Вас с первым Вашим торжеством, с фырканьем наборщиков и изъяснениями фактора, — отвечал Гоголю Пушкин. — С нетерпением ожидаю и другого: толков журналистов… У нас всё благополучно: бунтов, наводнения и холеры нет. Жуковский расписался; я чую осень и собираюсь засесть. Ваша Надежда Николаевна, т. е. моя Наталья Николаевна — благодарит Вас за воспоминание и сердечно кланяется Вам».
Но Пушкин послал ещё одно письмо — издателю Гоголя: «Сейчас прочёл «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! какая чувствительность! Всё это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился». «Поздравляю публику с истинно весёлою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов. Бога ради, возьмите его сторону, если журналисты, по своему обыкновению, нападут на неприличие его выражений, на дурной тон и проч.»
Пушкин прекрасно видит уязвимые стороны Гоголя: неправильные словечки (фиркать, а не фыркать), слишком простонародных героев. Но великий поэт понимает: это как раз достоинства начинающего писателя. Увидят ли это другие? Не сломают ли молодого человека? Пушкин берёт Гоголя под свою опеку.
ЛЕКЦИЯ ДЛЯ ДВУХ ПОЭТОВ
Современники отмечали, что в 30-е годы Гоголь поражал всех весёлостью. Был он выдумщиком и необыкновенно интересным собеседником. Шутил — и при этом никогда не улыбался. Зато слушатели «надрывали животики» от смеха.
В его письмах эта весёлость тоже проявлялась. Не могло быть иначе. Вот он обращается к Пушкину 23 декабря 1833 года: «Если бы Вы знали, как я жалел, что застал вместо Вас одну записку Вашу на моём столе. Минутой мне бы возвратиться раньше, и я бы увидел Вас ещё у себя. На другой же день я хотел непременно побывать у Вас; но как будто нарочно всё сговорилось идти мне наперекор: к моим геморроидальным добродетелям вздумала присоединиться простуда, и у меня теперь на шее целый хомут платков. По всему видно, что эта болезнь запрёт меня на неделю».
Он тогда увлёкся историей и решил получить кафедру в Киевском университете. Просил Пушкина о содействии. Но добиться назначения не удалось. Гоголь становится адъюнкт-профессором кафедры всеобщей истории Петербургского университета.
Бывший студент Гоголя вспоминал, что первая лекция была очень интересна, а потом все «совершенно… охладели к Гоголю, и аудитория его… пустела. Но вот однажды — это было в октябре — ходим мы по сборной зале и ждем Гоголя. Вдруг входят Пушкин и Жуковский. От швейцара, конечно, они уж знали, что Гоголь еще не приехал, и потому, обратясь к нам, спросили только, в которой аудитории будет читать Гоголь? Мы указали на аудиторию. Пушкин и Жуковский заглянули в нее, но не вошли, а остались в сборной зале. Через четверть часа приехал Гоголь, и мы вслед за тремя поэтами вошли в аудиторию и сели по местам. Гоголь вошел на кафедру, и вдруг, как говорится, ни с того ни с другого, начал читать взгляд на историю аравитян. Лекция была блестящая, в таком же роде, как и первая. Она вся из слова в слово напечатана в «Арабесках». Видно, что Гоголь знал заранее о намерении поэтов приехать к нему на лекцию и потому приготовился угостить их поэтически. После лекции Пушкин заговорил о чем-то с Гоголем, но я слышал одно только слово: «увлекательно»…
Все следующие лекции Гоголя были очень сухи и скучны».
И ОЧЕНЬ СМЕШНО
Гоголь — человек скрытный. Но не с Пушкиным. 2 декабря 1833 года Гоголь прочитал ему «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Оценка Александра Сергеевича короткая и ёмкая: «очень оригинально и очень смешно».
В ноябре 1834 года Пушкин написал Гоголю о повести «Невский проспект»: «Перечёл с большим удовольствием…»
В январе 1835 года готовился к печати сборник Гоголя «Арабески». Николай Васильевич обращался к Александру Сергеевичу: «Я до сих пор сижу болен, мне бы очень хотелось видеться с Вами». «Посылаю Вам два экземпляра «Арабесков». «Вычитайте мой и, сделайте милость, возьмите карандаш в Ваши ручки и никак не останавливайте негодование при виде ошибок, но тот же час их всех налицо. Мне это очень нужно.
Пошли Вам Бог достаточного терпения при чтении!»
Пушкин растил Гоголя бережно, в свободе. Относился к нему — как к драгоценности. Подарил сюжет «Мёртвых душ».
7 октября 1835 года Гоголь обратился к Пушкину: «Начал писать «Мёртвых душ». Сюжет растянулся на подлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтиться. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь».
И дальше: «Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или не смешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию».
И Пушкин подарил Гоголю идею комедии «Ревизор». Её премьера состоялась 19 апреля 1836 года в Александринском театре.
ДИАЛОГ
Ничего подобного сцена ещё не видела. Мнения о комедии разделились. Но Гоголь решил, что это полная неудача. Вывод его замечателен: «Все оскорбления, все неприятности посылались мне Высоким Провидением на моё воспитание».
Николай Васильевич решил ехать за границу: «там размыкаю тоску, которую наносят мне ежедневно мои соотечественники. Писатель современный, писатель комический, писатель нравов должен подальше быть от своей родины. Пророку нет славы в отчизне».
Но до отъезда Гоголя за границу два великих писателя впервые на равных встретились на страницах «Современника». Этот журнал Пушкин начал выпускать вместе с Плетневым в 1836 году. В первом томе была напечатана статья Гоголя «О движении журнальной литературы, в 1834 и 1835 году». А в третьем номере появилось «Письмо издателю», написанное Пушкиным от лица провинциального читателя. И там — критика некоторых утверждений молодого Гоголя.
Под статьёй — примечание Пушкина от собственного лица: «Статья «О движении журнальной литературы» напечатана в моём журнале, но из сего ещё не следует, что все мнения, в ней выраженные с такою юношескою живостью и прямодушием, были совершенно сходны с моими собственными. Во всяком случае она не есть и не могла быть программою «Современника».
И Гоголь это спокойно принял. Он вырос — и Пушкин это знал.
ПЕРЕХОД
6 июня 1836 года Гоголь уезжает за границу писать «Мёртвые души». С дороги сообщает Жуковскому: «Клянусь, я что-то сделаю, чего не делает обыкновенный человек. Львиную силу чувствую в душе своей и заметно слышу переход свой из детства, проведенного в школьных занятиях, в юношеский возраст».
У него и мысли нет о том, что он никогда больше не увидит Пушкина. Весть о смерти поэта Гоголь получил в Риме. Вот отрывок из его письма М. П. Погодину: «Ничего не говорю о великости этой утраты. Моя утрата всех больше. Ты скорбишь как русский, как писатель, я… я и сотой доли не могу выразить своей скорби. Моя жизнь, моё высшее наслаждение умерло с ним. Мои светлые минуты моей жизни были минуты, в которые я творил. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина. Ничто мне были все толки, я плевал на презренную чернь, известную под именем публики; мне дорого было его вечное и непреложное слово.
Ничего не предпринимал, ничего не писал я без его совета. Всё, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. И теперешний труд мой есть его создание. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна строка моя не писалась без того, чтобы он не являлся в то время очам моим. Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что будет нравиться ему, и это было моею высшею и первою наградою. Теперь этой награды нет впереди! Что труд мой? Что теперь жизнь моя?»
С этого момента у Гоголя падает интерес к литературным трудам и литературным успехам. Главным для него становится вопрос о смысле жизни, Вечности, спасении души.
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
2 апреля — 205 лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя