Вначале XVIII века у Петра I появился новый личный врач — голландец Николас Бидлоо. Здоровье царя было настолько безупречно, что медик попросил отпустить его на родину. Но Пётр уже оценил таланты этого человека. Он предложил Бидлоо разработать проект и построить в Москве на берегу Яузы первый российский «гошпиталь», в котором лечились бы военные и штатские, богатые и бедные. Заодно организовать подготовку отечественных лекарей.
Указ царя вышел в 1706 году. А осенью 1707-го доктор Бидлоо, которого на русский манер уже звали Николаем Ламбертовичем, докладывал Петру: госпиталь принял первых пациентов. И ученики набраны: «Взял я в разных городах 50 человек до науки, из которых осталось 33. 6 умерло, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, 1 за невоздержание отдан в солдаты».
Зато за «лутчих» своих учеников Николай Ламбертович ручался: они могут лечить не хуже иностранных лейб-медиков.
А НАЧАЛОСЬ ЭТО С ХРАМА
В 1984 году в Главный военный клинический госпиталь имени академика Бурденко пришла работать выпускница Московского государственного университета Марина Борисовна Овчинникова. Окончила она факультет вычислительной математики и кибернетики, стала администратором базы данных в информационно-вычислительном центре. Вдоль стен там стояли огромные железные шкафы. Это были компьютеры.
По долгу службы Марине Борисовне приходилось посещать все лечебные отделения и подразделения госпиталя. Она знакомилась с людьми. И с ней охотно знакомились: дружелюбная, симпатичная. Молодого математика в этом огромном учреждении поражало всё, но особенно — сотрудники. Марина Борисовна рассказывает:
— У нас есть медицинские сёстры, которые проработали тут по шестьдесят лет, операционные сёстры — по сорок лет. И не хотят уходить. Руководство подбирает им занятия по силам — и они продолжают трудиться. Ничего удивительного здесь нет: тот, кто спасает людей, знает, для чего он живёт на земле.
Довольно скоро наступила перестройка. По полгода в госпитале не платили зарплату. Но были больные — их требовалось лечить. Что и выполнялось по-военному чётко.
Вначале 1990-х сотрудники разных рангов заговорили о восстановлении храма. Начальник госпиталя по-доброму отнёсся к этому. Но организация тут военная, для всего требуется обоснование. И начальник поручил Марине Борисовне поработать в архиве, выяснить, а был ли храм.
— Я пришла в военный архив — и мне открылся такой мир! — вспоминает Овчинникова. Собственно, открылась история госпиталя — длиной в три века, начиная с Петра I.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ДОКТОРУ БИДЛОО
— Петр I поездил по миру и понял: надо развивать государственное здравоохранение, — объясняет Марина Борисовна. — Он посмотрел, как поставлено дело в Европе — и устроил по-своему. Там обучение проводилось в университетах отдельно от практики. А в России царь одновременно создал первую государственную стационарную больницу и на её базе — первый медицинский институт. Вот почему смертность у нас всегда была ниже, чем на западе.
Доктор Бидлоо состоял в госпитале главным врачом, «ректором», профессором анатомии и хирургии. Он разработал программу обучения в госпитальной школе, написал учебники. По существу, заложил основы российской медицины — гражданской и военной.
— В усадьбе Николая Ламбертовича (она располагалась тут же на территории) возник первый в Москве театр, — продолжает Марина Борисовна. — Ученики госпитальной школы сами писали пьесы, сами ставили, играли на музыкальных инструментах. И Пётр I с супругой Екатериной, царский двор, иностранные послы приходили к доктору Бидлоо из Немецкой слободы — через Госпитальный мост.
Николай Ламбертович был художником и архитектором. Царь восхищался госпиталем, усадьбой, голландским садом доктора. И даже поручил Бидлоо спланировать лефортовский европейский парк. Что тот и сделал.
Но главное — невозможно было лечить людей без храма! Поначалу штат госпиталя состоял всего из нескольких человек, а в нём уже значились священник и дьячок. Причём батюшке предписывалось находиться при церкви неотлучно.
Рядом с госпиталем на Солдатской улице располагался (и поныне стоит!) красивый каменный храм. Был он посвящён Воскресению Словущего, но в 1711 году его переосвятили в честь апостолов Петра и Павла — почтили царя. А старый престол перенесли в госпиталь.
При Александре I госпитальный храм тоже переосвятили в честь Петра и Павла. В память об отце императора — Павле, убитом с согласия сына…
«ДА НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ ВЫ!»
Марина Борисовна доложила начальнику о результатах поисков. В здании, где прежде был храм, находились психиатрические отделения. Освободили там небольшое помещение, начали служить молебны. Люди собирались в общину. Покупали иконы, книги. Участвовали в ремонте. Готовились к открытию.
Верующие огорчались: церковный алтарь обращён на запад, не на восток. А в настоящем храме — столовая для больных, в настоящем алтаре — аквариум.
— Да не волнуйтесь вы! — успокоил их архиерей. — Всё станет на место.
Так и случилось. Священник Сергий Волков был врачом и прекрасно понимал, что нужно госпиталю — пациентам и сотрудникам. Для алтаря освободили его законное место — и батюшка служил Литургию, исповедовал, причащал, крестил.
ПО ПОСЛОВИЦЕ
А у Овчинниковой всё было по русской пословице: «С кем дружбу поведёшь, такую жизнь и проведёшь». Прежде всего — Марина Борисовна приняла Таинство крещения.
Воцерковлялась вместе с маленькой дочкой (она теперь врач, а младшая — учится в школе). Много читала, работала в архиве, находила интереснейшие документы.
В 1998 году появилась её первая книжечка по истории: «Традиция милосердия — путь через столетия». О сёстрах милосердия тогда публиковались отдельные материалы, и нужен был системный подход математика, чтобы всё собрать, выстроить.
Книги становились объёмнее, автора интересовали новые проблемы. Марину Овчинникову приняли в Союз писателей, у неё появился опыт и специальные знания.
И вот её назначили координатором большого многотомного издания — подробной истории госпиталя. Нашлись потомки врачей, больных. Около тысячи авторов подключилось к делу.
— Очень интересно! — делится Марина Борисовна. — Это как памятник военной медицине России, тем людям, которые в ней служили и служат. Уже вышли книги по XVIII—XIX векам.
Три года она писала историю XX века:
— Мне казалось, не справлюсь с этим потоком информации, фотографий. Обязательно надо рассказывать людям — о людях. Многим очень тяжело — и не только в материальном плане. Плохо им! А из книг к человеку может прийти энергия жизни.
РОДНЫЕ
Когда человек молится за предков, что-то меняется в отношениях с ними. Открывается тепло, глубина самого слова — «родные». Так случилось и с Овчинниковой:
— Мой прадед Иоаким Моисеевич был начётчиком в общине уфимских старообрядцев-беспоповцев. Он был добрейшим человеком, до глубокой старости работал в архиве.
Похоже, прадедушка передал гены внучке! Марина Борисовна продолжает:
— Сын-подполковник подарил прадеду зимнее пальто. В бане пальто стянули. Прабабушка хотела это дело расследовать, но он ей сказал: «Катенька! Не стоит расстраиваться: значит, кому-то нужнее». Это для меня образец. А прабабушка Екатерина Родионовна происходила из богатейшей уральской семьи купцов Бойцовых. В фильме «На дне» есть эпизод: по реке плывёт баржа, на борту написано: «Бойцов». Это мой прапрадед.
МУЗЕЙ
Из архивных документов Марина Борисовна узнала: в госпитале был свой музей — с непростой историей в советские годы. Но экспонаты его целы! Руководство госпиталя положительно отреагировало на эту находку: в 2009 году музей открылся. Сколько же здесь интересных материалов! Про тех же сестёр милосердия.
Овчинникова освоила ещё одну профессию: стала водить экскурсии. Чаще всего на них приходят больные. Встреча с людьми, создававшими госпиталь и работавшими в нём, сразу вдохновляет их.
— К сожалению, мы не знаем историю: в России никогда не было спокойных времён, — продолжает Овчинникова. — В медицине тоже не жилось ни легко, ни сладко.
Марина Борисовна берёт в руки большой том и объясняет:
— Эта книга Алелекова вышла в 1907 году к 200-летнему юбилею госпиталя. Автор писал: «Как был врач пасынком военной службы при императоре Петре I, так до сих пор и остался». Даже звания лекари получали не по воинской табели о рангах, а по гражданской — как статский или действительный советник. Только начальник госпиталя — строевой генерал.
Как-то Марина Борисовна проводила экскурсию для докторов, приехавших со всей страны. Они потом говорили:
— Хорошо, что мы сюда попали! Оказывается, и раньше военным врачам было тяжело. А сколько сделали! Не стонать надо, а стараться.
ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН
Овчинникова входит в совет Международной общественной организации «Союз православных женщин». Она уже провела конференцию, посвящённую доктору Гаазу.
— Есть женщины, которые любят потусоваться, по телефону поговорить, но мне это не нравится, — признаётся Марина Борисовна. — А вот коллектив единомышленников нужен, потому что один в поле не воин.
И добавляет:
— Я всю жизнь в армии и привыкла к иерархии. Человек всё-таки должен стараться в меру сил, не быть расхлябанным. Об этом и Суворов говорил.
— «Выпрямил тело — выпрямил душу!» — откликаюсь на её слова цитатой, только что вычитанной в музее.
— И это так.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Когда Николай Ламбертович Бидлоо был уже человеком знаменитым, он посетил Голландию. Родственники уговаривали его вернуться на родину. Но он отказался. Его дело и сердце были в России.
Не так давно в госпитале установлен памятник его основателям — императору Петру I и доктору Бидлоо. Впрочем, и сам госпиталь — памятник им. В 1707 году стационар вмещал 200 пациентов. В ХХ веке — полторы тысячи. Теперь со всеми филиалами принимает больше четырёх с половиной тысяч больных.
Госпитальный храм сейчас приписан к церкви Петра и Павла на Солдатской улице. А Марина Борисовна Овчинникова нашла архивные документы, подтверждающие: в госпитале было ещё две церкви. Их тоже надо восстанавливать. «Всё станет на место». Разве мог архиерей ошибиться?
Наталия ГОЛДОВСКАЯ