Александр Владимирович Аношкин — полковник, потомственный военный. Профессор Академии ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого, академик Российской академии космонавтики имени Циолковского, заслуженный изобретатель Российской Федерации.
Я попросила его назначить встречу в таком месте, которое ему дорого и сразу что-то о нём расскажет. Он назначил — в храме великомученика Георгия на Варварке. И объяснил:
— Так сложилась жизнь, что в храм я пришёл уже в солидном возрасте — после того, как убедился, что существует невидимый мир.
— Вы, вероятно, выросли в семье людей неверующих? — спрашиваю Александра Владимировича.
— Как сказать… Бабушка моя Любовь Ивановна, мать отца, всю жизнь ходила в храм — и во времена социализма, и потом, сколько могла. Дедушка Иван Михайлович тоже ходил…
Жили они в Подольске. Любовь Ивановна всю жизнь молилась. Четверо её сыновей были на войне — и все вернулись. Даже практически здоровыми. Это большая редкость.
— Это чудо.
— А вторая бабушка Евдокия Ивановна жила в деревне, в Вологодской области. У неё в красном углу всегда висели иконы. И это подвиг. Бывала ли бабушка в храме? Не знаю. Ближайший храм находился от неё за много километров.
Долгое время вера, Церковь, Бог были под фактическим запретом. Но родители мои, конечно, были крещены. Отца, Владимира Ивановича, забрали в армию в конце 1942-го года — из десятого класса. Он был радистом, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, затем служил оператором на радиолокационной станции — одной из первых в СССР.
— Что это за станции?
— Если их нет, то самолёты противника можно услышать только на очень большом приближении. А радиолокационные станции позволяли обнаружить самолёты за сто километров. И наши войска могли подготовиться: поднять истребители, оповестить пехоту.
Отец в войну дошёл до Одера и, как ни странно, закончил её в кавалерийском корпусе.
— Почему?
— К этому корпусу была придана его радиолокационная станция. А мама моя Ирина Фёдоровна тоже была на фронте планшетисткой. Она находилась на передовой — в окопах, смотрела, откуда летят самолёты противника, отмечала на планшете и передавала в пункт наведения авиации.
— Какое опасное дело!
— Родители встретились на войне, а после неё их оставили служить в Польше. Там поженились. Там я и родился в 1950 году.
Обычно на Пасху и Рождество все родственники собирались у бабушки в Подольске. Отчётливо помню, как в 1962 году (мне двенадцать лет) мы с родителями вернулись с Камчатки. Отец там служил. И у бабушки встречали Пасху. Я узнал тогда этот праздник с самой вкусной стороны — куличи, пироги, крашеные яйца.
— А как складывалась ваша военная судьба?
— Очень просто. После школы я поступил в нашу академию (она тогда была имени Дзержинского). Послужил на Камчатке — в той части, где служил отец.
— Его там помнили?
— Конечно! Некоторые сослуживцы и сейчас помнят. В прошлом году отцу исполнилось 90 лет. Один его товарищ скоро будет отмечать 100-летие. Недавно он звонил, интересовался ценами в ресторане (улыбается).
Потом я поступил в адъюнктуру, защитил диссертацию, стал преподавателем академии, дальше доцентом, начальником кафедры. И до сих пор провожу занятия.
— Когда началась ваша дорожка к храму?
— В 1994 году моя тётка и одновременно крёстная заболела — и шесть лет была лежачей.
— Вас, вероятно, крестили в детстве?
— В пять лет — в обстановке строгой секретности. Говорят, я взял батюшку за бороду и сказал: «Я тебя не боюсь!»
— Храбрый!
— Крёстная жила в Подольске. Она осталась одна, надо было ей помогать. А у меня — служба, у жены — работа. Два раза в неделю мы ездили к крёстной, а в остальные дни за ней ухаживала прекрасная женщина Мария Михайловна (Царство ей Небесное!), тётка нынешнего настоятеля подольского храма Воскресения Христова — протоиерея Олега Сердцева.
Мария Михайловна ходила в храм, иногда по вечерам мы за ней заезжали, заставали часть службы. Сейчас этот храм — красавец! А в тот момент — голые стены, вместо пола — песок, бумажные иконы в иконостасе. И в 1996 году батюшка Олег нас с женой повенчал.
Вот тогда-то мы с Ириной впервые постились в Великий пост. И впервые встречали Пасху по-настоящему — в храме. Во время Крестного хода мы с сыном несли хоругви — оба в военной форме.
— С непривычки ночную службу трудно было отстоять?
— Когда чего-то ждёшь, потом, мне кажется, уже и не трудно. Трудно, когда что-то неожиданное случается. Но сам факт, что человек никогда в церкви не был, а потом идёт на богослужение, — наверное, что-то значит в его жизни.
Приход к вере — очень тяжёл, без помощи Господа невозможен. Ведь мало — просто бывать в храме и участвовать в «мероприятиях», приятных или неприятных.
— Что вы называете «неприятным»?
— Расставания. У меня много товарищей ушло из этой жизни. А ещё военных посылают «в наряд» для участия в похоронах незнакомых нам заслуженных людей. Гражданская панихида атеистов — это безнадёжная, горестная процедура.
— Слово «панихида» они у нас стянули!
— Отпевание православных — совсем другое. А на Пасху — так вообще отпевание праздничное. Не зря в народе говорят: кого на Светлую Седмицу Господь забрал, те могут надеяться сразу войти в Рай.
— Царские врата открыты!
— Праздничное настроение и благодать в душе, лучше не бывает!
— Согласна с вами.
— В 1996 году в академии был организован православный факультет.
— Наверняка занятия там проходили факультативно. Значит, вы пошли туда сознательно?
— Писал заявление по собственному желанию. В первом наборе было сто человек.
— Ваша жена тоже училась с вами?
— Конечно, Ирина всегда вместе со мной. Так всё в нашей жизни сошлось: болезнь крёстной, встреча с рабой Божией Марией, её братом батюшкой Олегом, венчание и православный факультет.
— Интересно Господь складывает.
— Патриарх Алексий II (вечная ему память!) очень любил военных. Всегда сам начинал учебный год, лично вручал нам свидетельства. По его благословению на факультете преподавали опытные и уважаемые священники. Мы занимались три года, изучали основы Православия, церковную живопись, архитектуру, ездили на экскурсии по святым местам Москвы.
Патриарх выделял билеты на Богослужения в Кремлевских соборах — для курсантов и людей в возрасте. За полгода учения мы там раз десять бывали.
— Воцерковление проходило под надёжным руководством. Вы стали исповедоваться, причащаться?
— Да. По воскресеньям курсанты академии и взрослые учащиеся факультета посещали храмы Патриаршего подворья в Зарядье.
— К ним как раз относится церковь великомученика Георгия, где мы сейчас находимся.
— Здесь для нас организовали воскресную школу — с чаепитием. Некоторые бывшие курсанты и теперь ходят сюда со своими жёнами и детьми. Прибило нас к одному берегу. Да и нынешний настоятель подворья протоиерей Вячеслав Шестаков — из первого выпуска православного факультета.
— Надо же!
— В 2000-х годах в армии начались сокращения. Многим предлагали уволиться по собственному желанию, но мне этого не хотелось. Старец Николай Гурьянов благословил меня служить, пока не выгонят. И с 2003 года я уже был начальником кафедры.
— А когда выгнали?
— В 2007 году, но я уже готов был к этому морально. После увольнения остался на педагогической работе.
Отец Валериан Кречетов сказал мне тогда: «Надо быть ближе к храму!» К какому именно — для меня вопрос не стоял.
— Что вам поручили здесь делать?
— Мой статус — добровольный помощник. А круг обязанностей — пономарь, алтарник, чтец. Всё, что нужно на службе.
Помните, как школьные учителя цитировали Грибоедова: «Что ты читаешь стихи, как пономарь?»
— А в чём особенность?
— Пономарю нужно прочитать всё чётко, ясно — и без выражения. Один и тот же текст каждый человек понимает по-своему. На богослужении особенно важно не навязывать людям своё понимание.
Даже художественные произведения читаешь — и в разные годы меняется их восприятие. А в Священном Писании внутренний смысл — неисчерпаем. И Господь объяснял апостолам сокровенную глубину Своих притч. Они тоже не понимали.
— У вас удивительно дружная семья. Где вы нашли свою Ирину Анатольевну?
— В Крыму. После четвёртого курса мы с товарищами там отдыхали. А Ирина — крымчанка, из Феодосии. Мы увиделись один раз — и разъехались, потом переписывались. Несколько раз я ездил в Крым в отпуск.
— Уже с Камчатки?
— Да. В 1975 году я поступил в адъюнктуру — и мы поженились. Она опять уехала в Крым, а я — в Прибалтику на соревнования по ориентированию.
— Так вот почему вы хорошо ориентируетесь в жизни!
— В жизни — не знаю, но кандидатом в мастера спорта был. Ирина потом приехала ко мне в Москву.
—Значит, на Камчатке она с вами не была?
— Не служила. Но, когда я увольнялся из армии, мы с ней туда летали.
— Она была рада, что раньше в те края не попала?
— В первый день — да. Нас поселили в офицерском общежитии. Холодная комната — примерно 40 квадратных метров с двумя кроватями, шкафом и потрескавшимися стёклами в окне. Впечатления Ирины сгладило только то, что мы поехали на рынок, купили килограмм красной икры…
— И две большие ложки! А сколько у вас детей?
— Двое — сын и дочка. Сын окончил ту же академию, что и я. Он тоже преподаватель — заместитель начальника кафедры. Ему 38 лет, ещё может послужить.
Отец мой — телеметрист, я — телеметрист, сын — тоже. Так что мы — три здравствующих полковника-телеметриста. Вот такая династия!
— Что самое главное вы поняли в жизни?
— Смысл жизни — развитие данных Господом способностей. Цель жизни — достижение Царства Небесного. Способ достижения — смиренно нести свой крест с верой, надеждой и любовью. Награда — вечная Пасха со Христом!
— По-военному чёткий ответ!
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ
6 мая — память великомученика Георгия Победоносца
9 мая — День победы в Великой Отечественной войне