20 февраля отошёл ко Господу архимандрит Кирилл (Павлов). Весть эта быстро облетела все концы земли. У него было много духовных чад, особенно среди священнослужителей.
Прожил отец Кирилл 98 лет — почти век. Последние годы очень страдал, был прикован к постели. И знавшие его искренне сказали:
— Батюшка, дорогой, слава Богу, что ты уже прошёл этот трудный путь болезни!
В 1946 году он поступил в семинарию. Её только что открыли в Новодевичьем монастыре — и лейтенант Иван Павлов пришёл туда прямо из армии, ещё в военной форме.
Призвание у него было монашеское. Он определился в Троице-Сергиеву лавру, нёс разные послушания. Потом стал духовником братии и тех, кто тянулся к монастырю.
У нашего знакомства с отцом Кириллом была такая предыстория. С пятнадцати лет я работал на Московском шарикоподшипниковом заводе. Там нашлись люди, которые дали мне Евангелие, помогли креститься. И крёстная познакомила меня с церковными людьми — верными духовными чадами отца Кирилла. Они уже тогда рассказали ему обо мне. А позже сообщили, что я поступил в семинарию. Это было в 1960 году.
Духовные дарования батюшки к тому времени проявились во всю силу. Я чувствовал его доброе, отцовское, покровительственное отношение. Отец Кирилл всё знал о моей жизни — и был очень внимателен ко мне.
В семинарии нам давали стипендию. Но, чтобы себя обеспечить и не просить денег у родных, я поступил в монастырь работать на просфорне. Вставал рано — в пять часов, трудился, а потом к девяти часам шёл на занятия. Довольно быстро мне примелькались все лаврские монахи. Но главное — можно было по приглашению отца Кирилла зайти к нему в келью, решить насущные вопросы, исповедоваться.
Уже священником я понял: причащаться надо как можно чаще. А студентами мы редко приступали к Чаше. То ли такой возможности не было, то ли необходимости. А исповедоваться хотелось почаще.
Наверное, год или два мы, студенты, не задумывались о духовном руководстве. Наконец возникла потребность иметь духовного отца. Отношения с батюшкой были доверительные. Но я ещё не знал, то ли мне пойти в монахи, то ли поступить в Академию и стать священником. Всё собирался, но так и не решился сказать ему:
— Батюшка, будь моим духовным отцом.
Впоследствии я стал духовным сыном схиигумена Саввы (Остапенко) — и ездил к нему в Псково-Печерский монастырь несколько раз в год. Но с отцом Кириллом духовная связь не прекращалась.
Наверное, все студенты его уважали. В Троице-Сергиевой лавре он нёс тогда послушание казначея. Никаких денежных сбережений у нас не было, и мы шептали друг другу:
— А ты сходи к отцу Кириллу, скажи ему, что у тебя ботинок нет (или пальто).
И батюшка всегда находил какую-то лепту. Он любил молодёжь, говорил:
— Вы приходите, приходите…
Воспоминания об отце Кирилле светлые, благодатные. Когда я принял сан, то пришёл однажды к нему и сказал:
— Вот видите, батюшка, меня уже сделали священником — а наперсного креста нет.
— А, сейчас, подожди!
И вынес два креста — причём с украшениями. Я говорю:
— Батюшка, да мне нужно первый иерейский крестик — скромный, не наградной.
— Бери-бери, это тебе моё благословение — и ты до них дослужишься.
Лет через пятнадцать-двадцать стал я носить эти кресты — и всегда ношу Великим постом и на Пасху. Это память о нём.
Раньше машин не было, мы садились в электричку — и ехали в Троице-Сергиеву лавру. Я любил Иисусову молитву, читал по дороге. Иду к лавре — и чувствую в сердце смущение, словно какая-то тягота навалилась. Думаю: «Неудобно в таком состоянии показаться отцу Кириллу».
Вхожу в лавру, а навстречу — батюшка. Я перебираю чётки в кармане, но не могу прогнать дурных мыслей.
Отец Кирилл подходит ко мне — открытый, простой, светлый. Смотрит на меня, покачивает головой и говорит:
— Да, бес крепко закрутил!
И добавляет:
— А ты не бойся!
Он сразу понял, что для меня это внове — и объяснил, отчего бывает такое состояние. Я ведь тоже предполагал, что тут духовная брань, но мне такая версия казалась неестественной: еду в святое место.
С теми же «вывихами» я приезжал к отцу Кириллу и в Переделкино. А он:
— Ну, чего ты? Чего ты? Что ж не преодолеваешь то, в чём каялся? Всё тебе дано.
Он видел внутреннее состояние человека — и просто объяснял:
— Давай, вылезай из этого.
У нас всегда был духовный, душевный контакт. Я помнил о нём, молился. Многие его духовные чада стали моими друзьями. Чтобы быть поближе к батюшке, они даже поменяли московские квартиры на загорские.
Иногда я задавал ему вопросы через друзей, иногда сам приезжал. Однажды поисповедовался, а он говорит:
— Вот тебе деньги…
— Батюшка, да у меня вроде есть.
— Нет, тебе нужно будет… Нужно будет… Но не говори, откуда они.
А среди моих духовных чад была одна студенческая семья. Возвращаюсь я из лавры — и приходит ко мне молодой супруг, очень расстроенный:
— Если послезавтра не заплачу деньги, не получу квартиру…
Помолились мы с ним — и отдал я ему эту сумму. Он всю жизнь был благодарен. И лишь много лет спустя узнал, откуда взялись средства.
Каждый священник ищет для себя правильный духовный путь. Конечно, я читал Священное Писание, святых отцов, конспектировал, обдумывал. Как-то приезжаю в Троице-Сергиеву лавру. Батюшка встречает меня и говорит:
— Отец Георгий, сейчас наше время. Нам надо настолько упрощаться, чтобы быть, как дитя, — по простоте, чистоте, открытости ко всему…
Он сказал — и так это было мне созвучно! Я понял, что духовная жизнь состоит не в достижении каких-то богословских вершин, особых способностей. У священника — работа с народом. И нам нельзя терять простоту, открытость, — всё то, что свойственно духовному человеку.
Конечно, нужно молиться, соблюдать посты, не оставлять священнического правила, но не налагать на себя никакого подвижничества. А основное — помнить, что ты идёшь нужным путём. И другой путь тебе или не годится, или будет не по силам.
Сделал я этот вывод — и понял, что отец Кирилл сам всё это прошёл. Поэтому он никогда не возмущался, в нём всегда был внутренний свет, тишина. Глаза ясные, открытые. И этим своим образом батюшка больше всего воздействовал на человека. Смотришь на его лицо — и говорить не надо. Тихий голос, тихие слова, но скажет маленькое слово — и оно ложится на душу, понимаешь, что тебе надо.
В 1990-е годы, казалось бы, открылись все возможности для верующих. Но очень многие священники спотыкались на том, что выбирали гордыню, высокий полёт. Увлекались младо-старчеством — и начинали учить, наставлять людей, а себя изнутри не созидали. Детская кротость, детская простота — вот чего нужно искать.
Я очень благодарен отцу Кириллу. Светлая ему память! В сердце моём он останется родным, близким человеком до конца жизни.
Протоиерей Георгий БРЕЕВ