Дом — это место, где живут книги, ноты, воспоминания. Так считал Пётр Ильич Чайковский. У него никогда не было своего дома или квартиры. Всё — только съёмное. Но после смерти появился собственный дом в Клину, известный теперь на весь мир как мемориальный музыкальный музей-заповедник. Пожалуй, есть в этом некоторая ирония. Впрочем, Пётр Ильич был как раз человеком ироничным.Здание сначала выкупил слуга Чайковского — Алексей, а у него — братья композитора.
Пётр Ильич провёл тут всего 186 дней. Это были его последние месяцы на земле — время зрелого человека. Личность гениального композитора, достигшая в это время необыкновенной красоты, запечатлелась в вещах, интерьере.
В дом Чайковского нашу маленькую группу вводит методист музея Галина Степановна СИЗКО — музыковед, выпускница Московской консерватории, человек православный. И потому всесторонне понимающий Петра Ильича и его творчество.
РУБЕЖ ЭПОХ
Обычно одна эпоха незаметно сменяет другую. И потом это уже становится понятно. Раньше серый двухэтажный дом стоял на самом краю Клина возле дороги Петербург — Москва. Петербург был на первом месте, всё-таки столица. Дорогу можно было легко перейти и погулять в сосновом бору. Что Пётр Ильич иногда делал. Гулял он каждый день два часа быстрым шагом.
Теперь дом оказался на берегу мощной трассы Москва — Петербург. Она по-прежнему приводит к Чайковскому, но гудит день и ночь, её не преодолеть. Впрочем, и незачем. Соснового бора давно нет: город Клин вырос. Да и музей — тоже. Построено большое новое здание — с экспозицией, концертным залом. Старую и современную территорию разгораживает традиционный для XIX века штакетный забор — невысокий, но позволяющий Галине Степановне сказать:
— Это рубеж эпох.
ХАРАКТЕР МЯГКИЙ
У дома, где жил Чайковский, Галина Степановна предложила нам постоять и оглядеться. Августовский сад прекрасен. Глубокая зелень деревьев, яркие пятна цветов. Дорожки, по которым ходили ножки любимого композитора. И белая деревянная терраса. С неё он спускался в любую погоду-непогоду.
— Садовники стараются высаживать здесь те же цветы, что были во времена Петра Ильича, — между тем говорит наш гид. — А в конце сада был пруд…
Чайковский перебрался в Клин из Майданова. Оно близко. Оттуда композитора выжили дачники. Петру Ильичу мешали праздные разговоры.
— Он прожил там семь лет. Познакомился с местными батюшками, дал деньги на строительство школы, — рассказывает Галина Степановна. — И потом приходил на уроки, слушал ответы ребят — своих подопечных, давал им монетки на пряники.
В 1885 году в Клину случился пожар. Пётр Ильич приютил у себя в Майданове погорельцев — сколько смог, пока у них не появилось жильё.
Местные крестьяне прекрасно знали мягкий характер и привычки знаменитого соседа. Когда он переселился в Клин, завёл корову (любил молоко!). Однажды ночью корову увели. Чайковский жаловаться не стал. Вероятно, на это и рассчитывали.
ВОСПОМИНАНИЯ
Квартира Петра Ильича располагалась на втором этаже. А на первом жила семья единственного слуги Чайковского — Алексея. Композитор был крёстным отцом его старшего сына и очень радовался, что в доме звучит детский голос.
В покоях слуги теперь располагается мемориальная комната. Мы входим туда — и звучит музыка. Трио «Памяти великого артиста» посвящено Николаю Григорьевичу Рубинштейну — первому директору Московской консерватории, близкому другу Петра Ильича. Чайковский жил у него, когда в двадцать шесть лет приехал в Москву.
Рубинштейн был прекрасным музыкантом, человеком внимательным и заботливым. Он сразу заметил, что у Чайковского шуба с чужого плеча. Точнее, с приятельского плеча поэта Апухтина. Что одежда Петра Ильича не соответствует должности профессора. И сразу прибавил Чайковскому зарплату — на дюжину рубашек.
Пётр Ильич тяжело переживал смерть Рубинштейна.
— Обратите внимание, — просит Галина Степановна, — трио начинается с панихидной молитвы «Вечная память».
Музыка Чайковского всегда «говорящая». Но это надо услышать.
Тут же в мемориальной комнате собраны подарки — свидетельства прижизненной славы Чайковского. В 37 лет он начал дирижировать. Первым из русских композиторов с триумфом объехал весь мир. В Америке выступал на открытии Карнеги-холла. Был почётным доктором многих университетов.
— Эти успехи Пётр Ильич никогда не приписывал себе, — говорит Галина Степановна. — В последние годы он начинал рукописи словами: «Господи, благослови!» А завершал так: «Конец и Богу слава!». На Шестой симфонии написал: «Господи, благодарю Тебя! Сегодня, 24 марта, черновые эскизы кончил вполне».
Что дарили поклонники любимому композитору? Прежде всего, венки — венчали его, как, по слухам, было принято в Древней Греции. А кто-то поднёс большую бутылку в серебряной оправе и двенадцать стаканчиков.
— Это дорожный погребец, — улыбается гид. И вспоминает народную мудрость: — «Пей при всех, не пей украдкой, а то будут звать Филаткой!»
Дом — это место, где живут рядом веселье и грусть, смех и слёзы, радость и боль. Неразделимо — и вдохновляюще.
ЦАРСКОЕ ИМЯ
Мы поднимаемся по лестнице и попадаем в прихожую. А дальше — та самая гостиная, где стоит рояль Чайковского. В красном углу — икона. Она далеко, её не видно, но Галина Степановна рассказывает:
— Это образ апостола Петра — святого покровителя Петра Ильича. Родители подарили икону годовалому сыну. Видимо, такой была семейная традиция. Сохранились иконы небесных покровителей других детей.
Имя Пётр в их роду повторялось из поколения в поколение: отец Чайковского — Илья Петрович, любимый дядя — Пётр Петрович. Галина Степановна предполагает, что началось эта традиция с… Петра I. Под его командованием сражался под Полтавой далёкий предок композитора. И глубоко чтил своего военачальника и царя.
— Но после великого Чайковского в их роду никого больше Петром не называли, — добавляет гид. — В этом — проявление особого такта.
В гостиной на стенах висят фотографии — как их развесил Пётр Ильич. И снова — музыка. Романс, посвящённый возлюбленной композитора — Дезире Арто.
— Вы как раз стоите под её фотографией, — шепчет Галина Степановна.
ГОСТИНАЯ
В центре гостиной — рояль. Маленький, кабинетный, петербургской фирмы братьев Беккеров. Один из них преподавал юному Чайковскому музыку в училище правоведения.
Рояль прекрасно звучит. Галина Степановна даже играет на нём «Детский альбом» Чайковского в Рождественские праздники. Их музей проводит для ребят.
Стол, за которым Чайковский писал письма. Фотография его главного адресата — Надежды Филаретовны фон Мекк. Она помогала Московской консерватории, музыкальному обществу. Петру Ильичу заказывала произведения, которые щедро оплачивала. Где они теперь — неизвестно. Назначила Чайковскому ежегодную пенсию, чтобы не думал о заработке, а занимался только творчеством. На стене у стола — фотографии родителей.
Шкаф с партитурами. Среди них полное собрание сочинений Моцарта — любимого композитора Петра Ильича…
Шкафы с книгами — на русском, французском, немецком, итальянском языках. Затёртый том Гоголя. Его всегда доставали, когда приезжали гости. Он весело читается вслух. Проверьте!
Сочинения графа Льва Николаевича Толстого, графа Алексея Константиновича Толстого… Его стихи Пётр Ильич тонко чувствовал. На полях сразу записывал мелодии. Больше всего романсов у него — на стихи Алексея Константиновича. Ни одного — на стихи Пушкина. Почему?
— Он считал, что у Пушкина нечего договаривать музыкой, — отвечает Галина Степановна.
Да, там присутствует гениальная завершённость. Зато Чайковский написал две оперы по произведениям Пушкина — «Евгения Онегина» и «Пиковую даму». С книжного языка их надо было перевести на язык сценический. И тут Пётр Ильич постарался! Досочинял кое-что за Пушкина — и очень смущался этим. Для арии Елецкого написал:
Печалюсь вашей я печалью
И плачу вашею слезой…
Над этой строчкой смеялся. Но оставил.
СПАЛЬНЯ
Здесь нас встречает Казанская икона Божией Матери. Никогда не думала, что увижу её! Это благословение и наследство тёти — сестры отца Чайковского. Она нежно любила Петеньку. И он с этой иконой не расставался.
Оказывается, не только в детстве, но и в конце жизни окружающие трепетно относились к Петру Ильичу. Одеяло ему связала родственница. Кружевную накидку в русском стиле сшила француженка.
— Ума помрачение! — сказал он. И посвятил француженке «Сентиментальный вальс»…
Конечно, эта тёплая обстановка дома скрашивала непростую жизнь Чайковского. От современников он получал немало ударов и глупых наставлений. После премьеры «Лебединого озера» его учили писать балеты. Оперу «Евгений Онегин» композитор и профессор фортификации Цезарь Кюи назвал «мертворождённым ничтожеством». С тех пор никакие самые убийственные слова критиков не превзошли его «оценки».
У окна, выходящего в сад, стоит некрашеный деревянный стол. И такой же стул. Мастер сделал их по заказу Петра Ильича. За этим столом Чайковский писал свою последнюю Шестую симфонию — «Жизнь». Полностью открыл себя в ней. Из дома в Клину уехал в Петербург — дирижировать этой симфонией. И уже не вернулся.
НЕОЖИДАННОЕ
Мы снова пересекаем рубеж эпох. За штакетным забором попадаем в XXI век. И тут вопрос Галины Степановны застаёт нас врасплох:
— Хотите услышать голос Чайковского?
Вот так сюрприз сюрпризов! Оказывается, в 1890 году московский коммерсант Юлий Иванович Блок привёз из Америки фонограф Эдисона. На святки у Блока собрались великие артисты: Чайковский, пианист Антон Рубинштейн, певица Елизавета Лавровская… Начали уговаривать Рубинштейна сыграть. Тот не соглашался. Кто-то пропел несколько нот.
— Эта трель могла бы быть лучше! — отреагировал Чайковский.
Тогда спела Лавровская. У неё мягкий, приятный голос.
— Молодец! — быстро оценил Пётр Ильич. — Но Эдисон — лучше!
Лавровская прокуковала. Чайковский просвистел коротенькую мелодию. Компания развлекалась. Хорошо, что навсегда остались именно шутки, задор.
Как таинствен и един наш мир! Одна эпоха прорастает в другую. Вне времени встречаются человеческие души и звучит музыка — небесные звуки, услышанные Чайковским. И всё это объединяет дом, где живут книги, ноты, воспоминания…
Наталия ГОЛДОВСКАЯ