Мы продолжаем публиковать отрывки из новой книги Наталии Голдовской «А поговорить?..», где рассказывается о встречах и открытиях на пути в храм (начало в № 7 за 2018 год).
РОЗЫ ИЗ РАЯ
Святую мученицу Дорофею вели на казнь после страшных истязаний. Она была избита в кровь, покрыта ожогами.
Помощник игемона Феофил усмехнулся:
— Эй ты, невеста Христова, пришли мне яблок и роз из Рая! Пришлёшь?
Его друзья рассмеялись: отличная шутка.
А Дорофея сказала:
— Пришлю.
Палач поднял и опустил меч. Земная жизнь святой оборвалась. Началась вечная.
Перед Феофилом появился мальчик лет четырёх. Он протянул помощнику игемона три яблока и три розы:
— Это тебе прислала Дорофея.
И стал невидим.
Друзья ещё смеялись, а потрясённый Феофил уже говорил:
— Я верю в Христа. Он истинный Бог!
— С чего ты взял?
— Посмотрите на эти яблоки, на розы! Они из Рая. Их прислала Дорофея!
Произошло чудо. И Феофил поверил в Бога. А остальные — пошли докладывать игемону, что его помощник исповедует Христа.
Сначала Феофила мучили. Потом казнили. Память святого празднуется в один день с мученицей Дорофеей.
19 февраля — память святых мучениц Дорофеи, Христины, Каллисты и мученика Феофила из Кесарии Каппадокийской (288—300 г.)
ЧТО ЧИТАЕТ СЕРГЕЙ АНДРИЯКА
Удивительная гармония присутствует в работах Сергея Андрияки, народного художника России, действительного члена Российской академии художеств, ректора Академии акварели и изящных искусств.
Встречаешься с этой красотой — и душа словно воскресает. Возвращается свет, радость жизни. Вот мне и захотелось узнать у Сергея Николаевича, есть ли тут какой-то особый секрет.
Художник ответил:
— Я уверен: в творчестве проявляется то, как человек живёт.
— Тогда расскажите, пожалуйста, для начала: какие книги вы читаете? — попросила я его.
— Самая великая и вечная книга — Библия. Ничего ценнее, важнее, глубже, мудрее просто не существует. И те писатели, которых я люблю, пропитаны духом Библии.
— Вы успеваете утром или вечером читать по главе Евангелия?
— Сейчас не всегда, а раньше успевал. Любому человеку нужно прочитать не только Евангелие, но и Ветхий Завет. От начала до конца. Добросовестно, фундаментально, не в сокращённом варианте.
Можно читать в день по главе, но надо набраться терпения. В книгах Числа, Второзаконие идёт очень много перечислений, повторов. Современный человек хочет быстро схватить информацию — и отложить том. Но это книга созерцания, а не информации.
Мне она на разных этапах жизни открывалась какой-то новой стороной. Я понимал, что раньше просто не готов был воспринять. Потом проходило какое-то время — и открывалось другое.
— А как с художественной литературой?
— На неё у меня сейчас почти нет времени. Даже на то, что хотелось бы прочитать.
— И в отпуске?
— Его не бывает. А когда появляется свободная минутка, я должен писать.
— Но какие-то привязанности остаются?
— Да, могу взять «Братьев Карамазовых» — и читать с любой страницы. Многие думают, что Достоевский тяжёлый писатель, а мне так не кажется. Читаешь его — и размышляешь, соотносишь это со своей жизнью, с жизнью окружающих тебя людей, анализируешь.
— Книга — общение?
— Конечно! Что касается современных авторов, то я их почти не знаю. Не могу читать Солженицына.
Помню, в 1989-м году я долго был в Париже, делал там выставку и как раз общался с нашим патриаршим экзархатом. Познакомился с отцом Львом по фамилии Махно.
— Звучная фамилия!
— Сам он из Тулы. До этого служил шесть лет в Нью-Йорке. У меня в жизни тогда сложилась трудная, нехорошая ситуация — и отец Лев мне в этот момент очень помог. У него было большое количество ИМКА-прессовской литературы. И я привёз сюда целый чемодан книг.
— Но издания ИМКА-пресс были запрещены в СССР.
— Как раз их только-только разрешили. Я взял Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и стал читать. А там — нелитературный язык. И начинаешь напрягаться, чтобы вникнуть в смысл, в содержание, потому что очень коряво написано. Прочел одну страницу, вторую, третью, четвёртую. Потом думаю: «Нет, не могу тратить на это время». И понял, в чём дело. Там много политики, информации, но к литературе — искусству слова — это не имеет никакого отношения. И я книгу закрыл.
— Взяли Лескова?
— Вот! Лесков — это чудо, мастер языка. Читаешь — и испытываешь удивление, радость. Тем более, что у него глубокий и правильный подход к христианству, иногда даже парадоксальный для нашего современного взгляда.
— Мне кажется, для девятнадцатого века он тоже был парадоксальным.
— Тем не менее, это очень убедительно.
— Да, Христос человеку так близок, что Он у него «за пазушкой». И там происходит главное. Сокровенно, в тайне.
— А помните про пьющего батюшку, которого отстранили от служения? Это «Соборяне». Всё там живое, как оно есть — и проникает в сердце.
— Наверное, нам этого не хватает. В вере, как и во всем, «порвалась связь времен». А какую музыку вы любите?
— Очень люблю, постоянно слушаю Вагнера, Моцарта, Чайковского, Вивальди. Но в основном — в машине. Не могу слушать в мастерской, потому что часто работаю ночью. Вероятно, соседи не скажут ничего, но это будет неправильно с моей стороны.
В юности я полюбил хороший вокал. Нашел в классе ещё одного такого же «одержимого» классической музыкой — Юру Смирнова (он сейчас у нас в Академии работает).
— Долгая дружба!
— Мы с Юрой вместе ходили в театральный музей имени Бахрушина. Там читали лекции о выдающихся исполнителях мира. Конечно, из молодежи на лекции больше никто не приходил, были люди пенсионного и далеко пенсионного возраста (улыбается).
Мы покупали пластинки. Много пластинок. У Юриного отца была колоссальная фонотека. А моя мама работала в системе «Интуриста», и это давало мне возможность посещать спектакли Большого театра. Одни и те же балет или оперу я смотрел по многу раз, и это не надоедало.
Как художник я придавал большое значение общей гармонии: декораций, музыки и голосов, если шла опера. Чтобы это всё сочеталось.
— А ведь вас это воспитывало.
— В те годы среди наших исполнителей выделялся Владимир Атлантов. А мы-то с Юрой уже знали великих певцов — Энрике Карузо, Тито Руффо, Марио Ланца, Тито Гобби… Их можно перечислять и перечислять. Большинство людей теперь этих имен вообще не слышали.
— А популярная музыка?
— Для меня она не существовала. Почти всё население страны слушало Битлз, «Иисус Христос суперзвезда». Одноклассники тоже пытались меня к ним приобщить. Но я говорил: «Это не музыка! Ударника в гармонической музыке просто не может быть!»
В Африке у аборигенов ритуальные песни гармоничны с их образом жизни. А здесь у нас отбивать ритм — значит будить в человеке физиологию. Ничего духовного и душевного в этом просто нет.
Я знаю, что в искусстве всегда отражается то, как ты живёшь. Словно в зеркале. Если мы хотим слушать звук наркотиков, то тогда подойдёт Битлз. Но мне это совсем не близко. У нас тоже были бесконечные дискотеки, которые мы называли «бесотеки» (смеётся).
— Откуда такое слово?
— Ему там всё соответствовало — и форма, и содержание.
Сейчас такой век: хочешь купить диск Моцарта, приходишь в магазин — и тебе говорят: «Берите, вот лучшее!» А кто исполняет — вроде и не важно. Мелодия такая же? Такая же!
— И вместо музыки часто предлагают техничное воспроизведение нот. К сожалению.
— А у меня в Лондоне был такой случай. Мой друг-англичанин, чтобы меня занять, предложил: «Хочешь сходить в Лондонскую королевскую филармонию?» — «Да, — говорю, — я очень люблю хорошую музыку». — «Вот, смотри, какая программа!»
В первом отделении были Моцарт, Шуберт, во втором — девятая симфония Бетховена. Друг помог мне купить билет, потому что я не знаю английского. Сижу в зале — и вдруг выходит на сцену седовласый, уже очень пожилой дирижёр. Все встают, встречают его овацией. Кто это, я тогда не знал. Он дирижировал — и музыка так действовала на меня, что я потом думал: «Вот такого уровня, такой высоты должно быть изобразительное искусство».
— А вы всё о своем! Кто это был?
— Джордж Солти — один из выдающихся дирижёров (он уже умер). Друзья привезли мне из Лондона два диска Солти с музыкой Вагнера. Когда я это послушал, другие исполнители Вагнера мне показались… не очень. А потом мне подарили всего Вагнера. Солти, оказывается, полностью записал «Кольцо Нибелунгов».
Совсем недавно купил диск с пятой симфонией Бетховена. Дирижирует Артуро Тосканини.
— Старая запись! Наверное, 50-х годов прошлого века?
— Диск пока лежит в мастерской, я всё никак не возьму его в машину. Предвкушаю удовольствие.
— Хорошо, что теперь можно найти в Интернете любых исполнителей — с самого начала звукозаписи. Вагнер — ваш самый любимый композитор?
— Да. Музыка обращена к эмоциям. Композиторы отличаются по темпераменту, как и поэты. Есть прекрасные стихи, но…
— На душу не ложатся?
— Вот-вот! Так и музыка. Мне кажется, чтобы обучить кого-то традиционному классическому изобразительному искусству, нужно, чтобы человек был гармоничен всесторонне. Невозможно одновременно слушать Майкла Джексона — и изучать наследие старых мастеров. Одно с другим не вяжется: Джексон занимается разрушением в музыке, классики — созиданием. А вот Баха слушать хорошо. И никаких противоречий нет.