ОТЕЦ ГЕОРГИЙ — О СЕБЕ

Отец Георгий

(Продолжение. Начало в № 4)

Мудрые люди всегда говорят от своего опыта. В интервью отца Георгия, которые мы записали с ним, остались его воспоминания. Я решила собрать их вместе. Получился рассказ батюшки о себе — от первого лица. Сегодня мы печатаем продолжение (начало в № 4).

Наталия ГОЛДОВСКАЯ

Отец Кирилл

С ОТЦОМ КИРИЛЛОМ (ПАВЛОВЫМ)

Воспоминания об отце Кирилле светлые, благодатные. Когда я принял сан, то пришёл однажды к нему и сказал:

— Вот видите, батюшка, меня уже сделали священником — а наперсного креста нет.

— А, сейчас, подожди!

И вынес два креста — причём с украшениями. Я говорю:

— Батюшка, да мне нужно первый иерейский крестик — скромный, не наградной.

— Бери-бери, это тебе моё благословение — и ты до них дослужишься.

Лет через пятнадцать-двадцать стал я носить эти кресты — и всегда ношу Великим постом и на Пасху. Это память о нём.

(Примечание: Отец Георгий рассказывал об этом в 2017 году. А в 2018-м он получил высшую церковную награду — право носить два наперсных креста с украшениями. Отец Кирилл это предвидел. Такая награда была у святого праведного Иоанна Кронштадтского).

Раньше машин не было, мы садились в электричку — и ехали в Троице-Сергиеву лавру. Я любил Иисусову молитву, читал по дороге. Иду к лавре — и чувствую в сердце смущение, словно какая-то тягота навалилась. Думаю: «Неудобно в таком состоянии показаться отцу Кириллу».

Вхожу в лавру, а навстречу — батюшка. Я перебираю чётки в кармане, но не могу прогнать дурных мыслей.

Отец Кирилл подходит ко мне — открытый, простой, светлый. Смотрит на меня, покачивает головой и говорит:

— Да, бес крепко закрутил!

И добавляет:

— А ты не бойся!

Он сразу понял, что для меня это внове — и объяснил, отчего бывает такое состояние. Я ведь тоже предполагал, что тут духовная брань, но мне такая версия казалась неестественной: еду в святое место.

С теми же «вывихами» я приезжал к отцу Кириллу и в Переделкино. А он:

— Ну, чего ты? Чего ты? Что ж не преодолеваешь то, в чём каялся? Всё тебе дано.

Он видел внутреннее состояние человека — и просто объяснял:

— Давай, вылезай из этого.

У нас всегда был духовный, душевный контакт. Я помнил об отце Кирилле, молился. Многие его духовные чада стали моими друзьями. Чтобы быть поближе к батюшке, они даже поменяли московские квартиры на загорские.

Иногда я задавал ему вопросы через друзей, иногда сам приезжал. Однажды поисповедовался, а он говорит:

— Вот тебе деньги…

— Батюшка, да у меня вроде есть.

— Нет, тебе нужно будет… Нужно будет… Но не говори, откуда они.

А среди моих духовных чад была одна студенческая семья. Возвращаюсь я из лавры — и приходит ко мне молодой супруг, очень расстроенный:

— Если послезавтра не заплачу деньги, не получу квартиру…

Помолились мы с ним — и отдал я ему деньги. Он всю жизнь был благодарен. И лишь много лет спустя узнал, откуда взялись эти средства.

Каждый священник ищет для себя правильный духовный путь. Конечно, я читал Священное Писание, святых отцов, конспектировал, обдумывал. Как-то приезжаю в Троице-Сергиеву лавру. Отец Кирилл встречает меня и говорит:

— Отец Георгий, сейчас наше время. Нам надо настолько упрощаться, чтобы быть, как дитя, — по простоте, чистоте, открытости ко всему…

Он сказал — и так это было мне созвучно! Я понял, что духовная жизнь состоит не в достижении каких-то богословских вершин, особых способностей. У священника — работа с народом. И нам нельзя терять простоту, открытость, — всё то, что свойственно духовному человеку.

Конечно, нужно молиться, соблюдать посты, не оставлять священнического правила, но не налагать на себя никакого подвижничества. А основное — помнить, что ты идёшь нужным путём. И другой путь тебе или не годится, или будет не по силам.

Сделал я этот вывод — и понял: отец Кирилл сам всё это прошёл. Поэтому он никогда не возмущался, в нём всегда был внутренний свет, тишина. Глаза ясные, открытые. И этим своим образом батюшка больше всего воздействовал на человека. Смотришь на его лицо — и говорить не надо. Тихий голос, тихие слова, но скажет маленькое слово — и оно ложится на душу, понимаешь, что тебе надо.

В 1990-е годы, казалось бы, открылись все возможности для верующих. Но очень многие священники спотыкались на том, что выбирали гордыню, высокий полёт. Увлекались младо-старчеством — и начинали учить, наставлять людей, а себя изнутри не созидали. Детская кротость, детская простота — вот чего нужно искать.

Я очень благодарен отцу Кириллу. Светлая ему память! В сердце моём он останется родным, близким человеком до конца жизни.

ВСТРЕЧИ

У меня не было необходимости искать просветлённых старцев. Даже беспокоить их не хотелось. Светит светильник — и слава Богу! Но если враг душу угнетает, полезно сходить посмотреть на такого человека. Соприкоснёшься с этим светом — и будет легче.

Однажды друзья, тоже молодые люди, говорят мне: «Мы сейчас поедем к духовному отцу. Хочешь с нами?» И все вместе отправились к протоиерею Николаю Голубцову. В Москве о нём ходила слава, что это батюшка благодатный.

Он тогда служил молебен. Я стал рядом, чуть сзади. И вдруг почувствовал, что меня, как магнитом, тянет к нему. Хочется прикоснуться, за руку взять. Как будто это родной, близкий человек. Так действовала сила благодати Божией.

Мне приходилось видеть свет в разных людях. Иногда на патриарших службах служил с десятками священников. Смотришь — и видишь на чьём-то лице просветлённость, сердечную умилённость. И думаешь: «Ах, какой же я окаянный! Не подготовился по-настоящему, не собрался духом, не покаялся. А этот наш собрат проявил силу воли, чтобы стать перед престолом Божиим предочищенным — и Бог просиял в нём».

Иногда видел и людей светских, от которых не ожидал просветлённости. Обычно они или много страдали, или болели. Оказались отъединены от других, но пребывали в молитве. И когда исповедовались, причащались, лица их сияли.

Как-то мне попалась брошюра, изданная ещё до революции. Один иеромонах окормлял тюрьму. И его поразило лицо арестанта: оно светилось. Все вокруг были замучены, злобны — и вдруг это сияющее лицо, удивительная внутренняя свобода.

На исповеди арестант открыл, что в тюрьме сидит безвинно. Он взял на себя вину другого, который кого-то убил. Убийца раскаялся, но наказание надо нести, а у него — дети.

Безвинные страдания приводят нас к Царству Небесному. Мы видим: человек находится в аду — и светится радостью, душе его легко. А Первоисточник этого — Сам Христос Спаситель, невинно принявший смерть на земле. От Него идёт к людям эта одухотворённость.

Знал я одного интересного человека — богоискателя. Их была целая компания друзей: люди интеллигентные, художники — даже окончившие Парижскую академию художеств. А этот мой знакомый в Загорске (Сергиевом Посаде) работал главным санитарным врачом. Он был уже в преклонных годах — где-то на восьмом десятке. Звали его Николаем Ефимовичем.

В начале XX века часть интеллигенции считала, что Православная Церковь закоснела в своих формах, ничего не может дать человеку. И они искали живую Истину. Эти люди поселились на Кавказе, создали колонию — по учению Льва Толстого. Подвизались там, пока их советская власть не разогнала.

Дальше они изучали символистов, Андрея Белого, теософию. Потом ушли в Индию. Но ничего не находили — и опять переключались на что-нибудь новое.

После беседы с одним подвижником они поверили, что духовное сокровище хранится в Православной Церкви, которая открывает людям Христа, Таинства, Евангелие. И стали жить этим.

Мы познакомились с ними в начале 60-х годов. Мне были интересны люди, прошедшие такой суровый путь. Можно сказать, «не от мира сего». Они занимались общественной деятельностью, но всегда были около Церкви.

В конце жизни Николай Ефимович поселился возле Оптиной Пустыни — в Козельске, в небольшом домике. Его жена приняла монашество и тоже там жила рядом с ним. Тогда в стране был страшный голод. В очередь за хлебом с пяти часов утра вставали. А я приезжал из Москвы и привозил им колбасного сыра!

Мы беседовали с Николаем Ефимовичем — и я всегда видел свет радости, благодати на его лице. Умирал он в больнице. За день-два до смерти лежал с Евангелием на груди. У него был тяжелый сердечный приступ. Указывая на Евангелие, Николай Ефимович сказал:

— Вот где оно читается!

Лицо его светилось.

Чем больше человек очищает свою душу, тем сильнее начинает сиять в нём Божественный свет. Но такие люди стараются скрывать его, чтобы не вызывать болезненную реакцию у окружающих.

Нужно иметь зоркие глаза, иначе не разглядишь света. Мы ведь привыкли замечать людей добрых, улыбающихся, приятных в разговоре, умных. Но есть люди очень скромные, незаметные, а посмотришь в глаза — и чувствуешь: в них присутствует благодать Божия. Она обязательно себя проявит — через слова, улыбку, лицо. Человек несёт это сокровище тайно — чтобы не потерять. А потерять легко: только мысль мелькнула, вошли в душу страстные земные образы — и всё. Свет и тьма — несовместимы. Когда тьма побеждает, в душе начинаются скорбь и теснота.

Мне приходилось видеть свет на лицах простых прихожан, которые искренне приносили покаяние — и с достоинством, внутренней верою приобщались Святых Христовых Таин. Знаю людей, которые несут тяжёлые кресты — и не унывают, молятся, верят в Промысл Божий. В них тоже заметен внутренний свет.

Но есть тут и другая сторона — неприятная и опасная. Иногда люди принимают на себя то, что им не свойственно, произносят благочестивые слова, хотят казаться духовными, блаженными. Внешность бывает обманчива. И это проверяется. Тут надо иметь рассуждение, распознавать ложное благочестие. Господь нам объяснил: «По плодам их узнаете их» (см.: Мф. 7: 16). Не собирают виноград с терновника. С осины и берёзы груш не снимешь. Когда в человеке есть плоды духа, он никогда не будет их демонстрировать и не поступит вопреки тому, что проповедует другим.

А сколько сейчас слащавых, лукавых книг! Как-то прихожане принесли мне такие книги. Просмотрел я их и сказал: «Эти писания прямо очаровывают, но тут — прелесть, обман. Отстаньте от него! Изучайте Священное Писание, труды святых подвижников — и сами всё поймёте».

Как только «высокая духовность» начинает о себе заявлять, сразу надо сказать: «Стоп! Опасно для жизни!» Ведь подлинная духовность ни на что не притязает, себя не демонстрирует. Она просто радуется жизни, Богу, людям. Эта радость бьёт ключом — внутри.