У оптинского старца Амвросия было много почитателей и ещё больше противников. Даже в одной семье. Мать уговаривала взрослую дочь:
— Давай поедем к батюшке, он тебе поможет.
А дочь категорически возражала:
— Он лицемер и обманщик!
Наконец согласилась ехать, чтобы мать от неё отстала. В приёмной старца девушка стала около двери. Батюшка Амвросий входил в приёмную и дверью слегка прижал сердитую посетительницу.
— Кто это у нас? — удивлённо спросил он. Посмотрел и сказал: — А, это Вера пришла смотреть на лицемера!
Одна барыня сильно болела и решила поехать в Оптину к старцу. Батюшка Амвросий вышел в приёмную, опираясь на палку. Стал благословлять посетителей. А барыню вдруг ударил палкой по спине. Как же она возмутилась! Не вышла, а выбежала на улицу. Быстрым шагом направилась к гостинице с одной мыслью: «Ноги моей здесь больше не будет!»
И вдруг замерла на месте. До этого она еле двигалась из-за болей в спине. А после удара спина не болела. Совсем.
Меня часто спрашивали, где я беру эти истории про преподобного Амвросия Оптинского. А они собраны в книге схиархимандрита Агапита (Беловидова) «Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Амвросия». Книга написана после смерти батюшки. Вышла она в 1900 году. А почти век спустя — в 1993 году — в храмах появилось её репринтное издание со старинным написанием слов. Тогда-то я его купила, полюбила преподобного Амвросия Оптинского. И с огромной благодарностью стала относиться к схиархимандриту Агапиту, написавшему образцовое житие святого. Оно неспешное, в него надо вчитаться.
ОБ АВТОРЕ
Лучше всего о человеке рассказывает тот, кто его любит. Схиархимандрит Агапит любил старца Амвросия, был его младшим современником. В Оптину пустынь отец Агапит (его звали Андреем) пришёл в 23 года. Он уже окончил семинарию. Несомненно, обладал даром слова. Старец Макарий привлекал его к переводам святых отцов. Для послушника — величайшее доверие.
У преподобного Амвросия отец Агапит стал келейником и письмоводителем. Старец с его помощью отвечал на письма. Но послушник хотел писать книги. Как-то он попросил у батюшки благословения составить житие подвижника Илариона Троекуровского. К нему отец Амвросий ездил за благословением поступить в монастырь. От него услышал:
— Иди в Оптину. Ты там нужен.
Батюшка Амвросий, ласково улыбаясь, говорил начинающему писателю:
— Возьмись, возьмись, да и поучись, как надо писать жизнеописание-то!
Позже отец Агапит понял: преподобный Амвросий прозревал, кто напишет книгу о нём самом.
Восемнадцать лет пробыл письмоводитель возле своего старца. В 1883 году иеромонаха Агапита назначили настоятелем монастыря в селе Добром, потом — настоятелем Мещовского Георгиевского монастыря. Четырнадцать лет спустя больной архимандрит Агапит вернулся в Оптину пустынь на покой. Старец Амвросий уже преставился к Богу.
Схиархимандрит Агапит совершил настоящий писательский подвиг. Собрал о старце все публикации в печати, воспоминания духовных чад, письма людей, исцелённых и возвращённых к жизни по молитвам батюшки Амвросия. А собственные воспоминания автора внесли в житие такие штрихи, которые позволяют нам живо представить себе преподобного, его манеру говорить, тёплую ласковость.
Когда отец Агапит писал книгу, он уже достиг преклонных лет. Был духовником преподобных Варсонофия, Анатолия Младшего, Нектария, Никона Оптинских. Монастырским духовником стать отказался. Преподобный Нектарий считал: отец Агапит прозревал будущие тяжёлые времена и считал, что не понесёт этих послушаний. А монахов-неслухов Господь наказывает особыми болезнями. Так было и с отцом Агапитом. По временам он впадал в слабоумие.
ПЕРВОЕ — И ВАЖНОЕ
Житие, как и положено, начинается с рождения на земле младенца — будущего святого. Много раз автор слышал рассказы батюшки Амвросия о себе. Тот появился на свет в день памяти Александра Невского и был назван в честь благоверного князя. По случаю праздника к деду новорождённого, священнику, приехало много гостей. И старец Амвросий повторял:
— Как на людях я родился, так всё на людях и живу.
Мальчик Александр был непоседливым, подвижным. За это его часто журили родные. Со слов старца автор рассказывал: «Он предан был детским забавам… всем своим существом. Ими постоянно наполнялось его живое детское воображение, и потому в доме ему не сиделось. Поручала ему мать покачать колыбель одного из младших детей своих. Мальчик обыкновенно садился за скучную для него работу, но лишь до тех пор, пока мать, занятая домашними делами, не упускала его из виду. Тогда осторожно пробирался он к окну, так же осторожно открывал его и мгновенно исчезал из виду недовольной матери, чтобы порезвиться со своими сверстниками».
Семья была по-настоящему благочестивая. Дома Александра Гренкова выучили грамоте по славянскому букварю, Часослову (сборнику молитв по часам — прим.) и Псалтири. Вместе с отцом Александр читал в храме, пел на клиросе. В двенадцать лет поступил в первый класс Тамбовского духовного училища. Учился легко — на зависть товарищам.
Отец Агапит отмечает удивительную подробность: ничего особенного из тогдашнего времени преподобный Амвросий не вспоминал. Кроме одного: «Когда я был мальчиком, — так говорил он, — был у нас общий портной. Я был высоконький, и он меня всё Сашей звал; других же моих товарищей так ласково не называл. Признаюсь, меня это очень затрогивало. — Случай, в сущности, почти не имеющий значения, но для Саши, проведшего всё время юности среди не очень расположенной к нему семьи, и эта ласка портного была очень приятна. Не по этому ли отчасти поводу у покойного старца сложилось что-то в роде поговорки: «От ласки у людей бывают совсем иные глазки».
Как один из лучших учеников, Александр Гренков был рекомендован для поступления в Тамбовскую духовную семинарию. И там он легко усваивал знания. «Любимым развлечением Александра Михайловича было поговорить с товарищами, пошутить, посмеяться… он всегда был… душою весёлого общества молодых людей», — отмечает автор.
Курс наук Александр окончил седьмым «при очень добром поведении». «…любимым его занятием было изучение Священного Писания, богословских, исторических и словесных наук».
Старец Амвросий часто говорил в рифму: «Никого не осуждать, никому не досаждать — и всем моё почтение». Но не писал стихов. В семинарские годы как-то попробовал — и ничего не получилось, кроме одной строчки. Уже старцем любил рассказывать о некоем монахе, повторившем его стихотворческие попытки. Монах тоже придумал строчку:
Тече, тече Днепр тихий.
И смог добавить только:
Сии стихи писал отец Исихий.
Из чего автор книги делает весёлый вывод: «не всякий умный человек непременно бывает и поэт».
ОБЕТ
Конечно, духовная высота схиархимандрита Агапита проявляет себя на каждой странице книги: «Непререкаемая истина, что начало премудрости страх Господень (Притч. 1: 7). Но нельзя не согласиться и с тем, что началом страха Божия бывает страх человеческий. Ибо если мы не навыкнем прежде бояться людей, которых видим, то как навыкнем бояться Бога, Которого не видим?»
И вывод: Александр Гренков всю жизнь находился «под страхом (строгостью) человеческим», что вело его к страху Божию. Сам старец рассказывал: «В монастырь я не думал никогда идти; впрочем, другие — я и не знаю, почему, — предрекали мне, что я буду в монастыре». Окружающие видели в молодом человеке внутреннюю глубину.
Преподобный Амвросий вспоминал: «Но вот раз я сделался сильно болен. Надежды на выздоровление было очень мало. Почти все отчаялись в моём выздоровлении; мало надеялся на него и сам я. Послали за духовником. Он долго не ехал. Я сказал: прощай, Божий свет! И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здравым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь».
Это было за год до окончания семинарии. Александр Михайлович долго не решался выполнить обет. «Известно, что борьба человека с самим собою длится и во всю его жизнь, — замечает автор книги. — Но в подобных случаях, при перемене греховной мирской жизни на жизнь духовную монашескую, исполненную многоразличных лишений и искушений, состоящую в распятии себя миру и сораспятию Христу, борьба эта есть… генеральная битва…»
После семинарии Александр Михайлович поступил домашним учителем к одному помещику. Через полтора года стал наставником в Липецком духовном училище. К ученикам относился строго — как к нему его учителя. А в свободное время любил шутки, пение, музыку.
Старец вспоминал: «После выздоровления я целых четыре года всё жался, не решался сразу покончить с миром, а продолжал по-прежнему посещать знакомых и не оставлял своей словоохотливости. Бывало, думаешь про себя: ну вот, отныне буду молчать, не буду рассеиваться. А тут, глядишь, зазовёт кто-нибудь к себе; ну, разумеется, я не выдержу и увлекусь разговорами. Но придёшь домой — на душе непокойно. И подумаешь: ну теперь уже всё кончено навсегда, совсем перестану болтать. Смотришь, опять позвали в гости, и опять наболтаешь».
Он каялся. Молился. Иногда уходил в лес. Однажды набрёл на ручеёк. И в его журчании ему послышались слова:
— Хвалите Бога! Храните Бога!
«Долго стоял я, слушал этот таинственный голос природы и очень удивлялся сему», — вспоминал старец.
На летних каникулах Александр Михайлович отправился к Илариону Троекуровскому, получил благословение идти в Оптину. И поехал посмотреть монастырь.
ОПТИНСКИЕ СТАРЦЫ
Автор книги отмечает: «Простота (нелукавство), кротость и смирение были по преимуществу отличительными признаками оптинского братства».
Александр Михайлович застал самого первого старца обители — Леонида, в схиме Льва. Рассказывал: «Пришёл к старцу Льву. Вижу, сидит он на кровати, сам тучный, и всё время шутит и смеётся с окружающим его народом. Мне это на первый раз не понравилось. Потом пришёл я к отцу игумену Моисею, он спросил меня, понравился ли мне старец. Я сказал, что народу около него много, а что старец не понравился — это скрыл. В другой раз вижу я: идёт к старцу Льву скитский иеросхимонах отец Иоанн в схиме. Его только что постригли в схиму. Лицо у него ангелоподобное. Он очень мне понравился, и я пошёл за ним. Пришедши к старцу, схимник поклонился ему в ноги. Я смотрю. Отец Иоанн начал говорить: «Вот, батюшка, я сшил себе новый подрясник. Благословите его носить?» Старец Лев отвечал: «Разве так делают? Прежде благословляются сшить, а потом носить. Теперь, когда сшил, так уж и носи. Не рубить же его». — Тут я понял, продолжал старец Амвросий, в чём дело (то есть что монашество состоит главным образом из отсечения своей воли). С тех пор я полюбил старца Льва».
Отец Лев благословил его остаться в Оптиной. Александр Михайлович жил в гостинице и выполнял первое послушание. Переписывал рукопись «Грешных спасение» — о борьбе со страстями. Заодно обдумывал её.
В январе 1840 года Александр Гренков перешёл жить в монастырь. Стал келейником преподобного Льва, читал молитвенное правило ослабевшему от болезней и возраста старцу.
Через несколько месяцев молодого послушника перевели в скит. Назначили помощником повара. В этой должности он много общался с оптинскими старожилами. Особенно со старцем Макарием. Но и в монастырь к преподобному Льву ходил ежедневно.
Старец Лев очень его любил — и нещадно смирял. Называл Химерой. Преподобный Амвросий рассказывал такой случай: «Стояла как-то у батюшки отца Льва какая-то севская монахиня… Старец снял с её головы шапку да на меня и надел».
На следующий год Александра постригли в рясофор. Тут его посетил товарищ по семинарии и пришёл в ужас: молодой инок жил в крайней нищете. Ветхий полушубок лежал на койке и служил одеялом, рядом висели ветхая ряса с клобуком. Товарищ расстроился до слёз. А когда они вместе пришли к старцу Льву, совсем пал духом. Старец делал вид, что крайне гневается на Александра, кричал грозным голосом: «Ах ты самочинник! Ах ты самовольник!»
Но за глаза часто говорил: «Великий человек будет!»
Преподобный Амвросий вспоминал: «Покойный старец (отец Лев)… призвал к себе батюшку отца Макария и говорит ему: «Вот человек больно ютится к нам, старцам. Я теперь уж очень стал слаб. Так вот я и передаю его тебе из полы в полу, — владей им, как знаешь».
СУД ЦАРЁВ
— Как Господь был ко мне в то время милостив! — часто повторял преподобный Амвросий.
«Но милости Господни даром не даются, — открывает автор книги, — по слову Самого же Господа: в терпении вашем стяжите души ваша (Лук. 21: 19). Чем долее жил отец Александр в скиту и чем более совершенствовался в жизни духовной, тем тяжелее становился его крест. К его скорбям вольным и невольным присоединялись, как вскоре увидим, тяжёлые болезни телесные, которые, по замечанию его, уже бывшего старцем, гораздо тяжелее скорбей. «Ибо в скорбях, — прибавлял он, — человек может находить утешение в молитве, а в тяжкой болезни телесной он и этого утешения лишён».
После смерти старца Льва отец Александр стал келейником батюшки Макария (так ласково он называл своего духовника).
29 ноября 1842 года, в 30 лет, Александр был пострижен в мантию с именем Амвросий — в честь святителя Амвросия Медиоланского. Автор книги даёт интересное пояснение: «Мантия иначе называется малою схимою; а схимническое пострижение отцы-подвижники называют вторым Крещением. Первое Крещение — водою, а второе — собственными слезами кающегося грешника. Поэтому пострижение имеет великое значение».
Довольно быстро отца Амвросия возвели в сан иеродиакона, потом — иеромонаха. Вместе с ещё одним оптинским насельником он приходил к старцу Макарию отказываться. Позже преподобный Амвросий так передавал их разговор.
— Ну, вас назначили, назначили. Это хорошо, хорошо, — сказал старец Макарий.
«А мы мнёмся и ничего не можем ему на это ответить. Но товарищ мой был посмелее и заговорил первый:
— Вот об этом мы и пришли поговорить с вами, батюшка. Ведь мы недостойны священного сана.
— Так и думайте, так и думайте всегда, что вы недостойны, — перебил его старец.
— Ну, а я после этого, разумеется, и рта не мог раскрыть, — прибавил рассказчик».
Кое-кто в монастыре косо поглядывал на него: уж больно быстро происходил его «карьерный» рост. Но как говорил старец Амвросий: «дела — человеческие, а суд — Царёв».
СЛУЖЕНИЕ ОПРЕДЕЛИЛОСЬ
Для рукоположения в иеромонаха отцу Амвросию пришлось ехать в Калугу. Был декабрь. Батюшка простудился.
«Однажды было много причастников, — рассказывал он. — Преподавая Пречистые Тайны Христовы одной рукой, другой я держал потир. И вот почувствовал я, что рука моя стала слабеть и неметь. Чтобы несколько дать отдых руке, я пошёл в алтарь, поставил на малое время на престол святую Чашу. А вслед за мной слышу голос какой-то женщины, подходившей к причащению: «Знать, я, грешная, недостойна!» «Ах, Боже мой, — подумал я, — тесно мне отовсюду».
Автор подчёркивает: «Проникнутый глубоким смирением, сознанием своей бедности и греховного умертвения, общего всем людям, он приступал к Чаше Жизни как к единственному всесильному врачевству, могущему оживлять омертвелые души, и со вкушением Плоти и Крови Агнца Божия, за мир закланного, вкушал сладость духовную неизглаголанную».
Отец Амвросий слабел и уже не мог быть келейником старца Макария. Но ещё продолжал служить. В августе 1846 года монастырь посетил Калужский архиерей. В скиту проходила всенощная. Потом все вышли из храма и провожали владыку к воротам.
«Чудная была ночь, — пишет автор книги. — Повсюду царила глубокая тишина, а с лазури небесной приветливо глядела полная луна, обливая тихим серебристым светом безмолвный скит и окружающий его гигантский лес. Архипастырь остановился и с отеческой любовью произнёс к братьям следующие слова: «Спасайтесь, отцы и братья. Имейте любовь и мир между собою. Начальникам повинуйтесь». Обратившись же к стоявшему тут иеромонаху Амвросию, он сказал: «А ты, отец Амвросий, помогай отцу Макарию в духовничестве. Он уже стар становится. Ведь это тоже наука, только не семинарская, а монашеская».
Так было определено служение преподобного Амвросия Оптинского.
Всю жизнь старца изучил, подробно изложил схиархимандрит Агапит. Мы прочитали вместе только начало книги, но вы почувствовали её духовную высоту, красоту, притягательность. Что и требовалось.
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
23 октября — 130 лет со дня преставления преподобного Амвросия Оптинского, чудотворца
24 октября — 180 лет со дня преставления преподобного Льва Оптинского. Собор всех святых, в Оптиной пустыни просиявших