Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Вороне как-то Бог послал кусочек сыру…
Тихо в хибарке старца Амвросия Оптинского. Все слушают басню Крылова «Ворона и лисица». И сам батюшка тут же: в белом балахоне, лёгкой меховой ряске, в стёганой шапочке, утеплённой ватой. Больной, слабенький — и с тихой радостью в глазах.
ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ
Очень любил преподобный Амвросий крыловские басни. В них и мудрость, и глубина, и добрая шутка, которая выводит человека из угнетённого состояния. Это нужно было людям, которые шли к нему — как в последнюю инстанцию. Потому что он — Божий, знает волю Божию и может попросить Господа помочь человеку в любой нужде.
Трудна жизнь. У всех без исключения. Боль, горести приводили в Оптину пустынь тысячи людей. К великим старцам обращались за помощью в болезнях, тяжких обстоятельствах.
Читает келейник басню:
Посмотришь на дельца иного:
Хлопочет, мечется, ему дивятся все:
Он, кажется, из кожи рвётся,
Да только всё вперёд не подаётся,
Как Белка в колесе.
И кто-то из посетителей вдруг удивится:
— Это же про меня!..
Искал человек облегчения в заботах, а нашёл понимание: «Я же сам себя загоняю! О главном забыл».
Вот и шутки преподобного Амвросия выводили людей из угрюмости, печали, но не развлекали попусту. Всегда обращали к Богу. Только этот Источник может утолить всякую жажду. Только эта Милость исцеляет все раны.
Случалось, старец допоздна задерживался с посетителями — и всё рассказывал разные случаи:
— У одного боголюбца был обученный говорить скворец, который постоянно слышал от хозяина молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!» — и сам навык её повторять. Раз летом вылетел он в растворённое окно на улицу, а тут и налетел было на него ястреб. Но скворец по привычке в испуге проговорил Иисусову молитву — и тотчас ястреб отскочил от него. Даже бессмысленно произносимая молитва послужила во спасение от угрожавшей беды!
Или повторял свои наставления, сложенные стихами, в рифму. Чувство слова у него было прекрасное:
— Скука — унынию внука, а лени дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись; тогда и скука пройдёт, и усердие придёт. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь!
Обычно люди спрашивают в беде:
— За что мне такое?!
А старец терпеливо растолковывал:
— Креста для человека Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несёт он в жизни, а всё же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца.
И, указывая на своё сердце, добавлял:
— «Древо при исходищах вод». Бурлят там воды… Вот я, например, всегда был болтуном, любил с людьми поговорить, поразвлечься. Господь и устроил так, что пришлось мне всю жизнь свою толковать с народом. Теперь и рад бы помолчать, да не приходится.
И опять вроде всё сводил к шутке. Улыбались люди его словам и доверчивому тону.
Как-то батюшка сказал:
— Иногда посылаются человеку страдания безвинно для того, чтобы он, по примеру Христа, страдал за других. Сам Спаситель прежде пострадал за людей. Апостолы Его так же мучились за Церковь и за людей. Иметь совершенную любовь и значит страдать за ближних.
Этим преподобный не открывал, а чуть-чуть приоткрывал, почему сам он так тяжело, мучительно болел всю жизнь. Старец добровольно, согласно с волей Бога принимал эти страдания. И опять же приоткрывал, как правильно, духовно относиться к жизни:
— Иди, куда поведут, смотри, что прикажут, и всё говори: «Да будет воля Твоя!»
Но вот келейник напоминает батюшке Амвросию, что пора прощаться с посетителями. Старец снимает шапочку, раскланивается и говорит шутливым тоном:
— Очень признателен вам за посещение! Отец говорит, что пора…
Он действительно был признателен людям за то, что они верно выбрали последнюю инстанцию — Бога. Знал: Господь поможет им так, как никогда не сможет помочь человек.
СЛОВО — НЕ ВОРОБЕЙ
«Слышу о тебе, начальственная мать, что ты не перестаёшь унывать…» — так начал письмо к одной настоятельнице монастыря преподобный Амвросий Оптинский. И, скорее всего, «начальственная мать» улыбнулась. А улыбка прогоняет уныние. Человек оживляется — и начинает видеть мир не однотонно-серым, а в разных цветах.
«На земле всё делается и совершается при посредстве какого-либо орудия, — писал в другой раз святой старец. — Есть смешная, но верная пословица: без струмента и вошь не убьёшь. Потребен ноготь. Вот я серьёзное и заключил смешным, чтобы тебя, серьёзную, сколько-нибудь развеселить. Потому что, как я тебе уже писал, всех веселящихся по-христиански жилище в горнем Сионе» (Пс. 86: 7).
Вот и вопрос: что значит — «веселящихся по-христиански»? Сам преподобный был примером этого. Болезни его всё усиливались, страдания и немощь — возрастали. А он находил для других ласковое, заботливое, радующее слово. И христиане веселились.
Старец предупреждал настоятельницу: «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Нередко от неосторожных слов бывает более бед, нежели от самых дел. Человек словесным потому и называется, чтобы произносить слова разумно обдуманные».
Послал в монастырь картину, вышитую шёлком. На ней странник, птицы. Обычно батюшка сам толковал изображения, вспоминал притчи, пословицы. А тут предложил настоятельнице объяснить сёстрам смысл «полотна»: «Но скажу тебе: придумывай толкования такие, которые располагают к утешению, а не такие, которые наводят уныние, от которого, по псаломскому слову, находит дремота душевная. Не без причины апостол заповедует ко всем: долготерпите, всегда радуйтесь, непрестанно молитеся, о всём благодарите: сия бо есть воля Божия».
А какое замечательное наставление для чтения! Нам тоже надо этим вооружиться: «Постараюсь выслать для тебя и для сестёр несколько малых книжиц — выписки из Ефрема Сирина. В последней главе он описывает, как видел рай. С этой главы и нужно начинать чтение этой книги. Тогда и прочие главы будут более удобоприемлемы».
Даже очень серьёзные духовные советы старец облекал в лёгкую форму, с рифмами, которые вызывают улыбку: «Евангельское учение утверждается четырьмя евангелистами, а жизнь христианская четырьмя главными добродетелями — мужеством, мудростью, целомудрием и правдою. Не умолчу и о неполезной и душевредной четверице, яже есть: уныние, малодушие, нетерпение и уклонение, которые лишают нас полной власти, могут лишить и благой части, если будем им поддаваться хотя бы и под благовидным предлогом».
Трудно нам переменить сознание, жить по-христиански. Всё время сбиваемся на греховные привычки. Святой это знал и терпел: «…всегда толкую до усталости с приходящими чадами и чадцами. Но как-то плохо вяжется у нас слово Божие; толкуем, а плохо понимаем, подобно слепому, которому толковали о белом цвете.
Слыша о нём, слепой спрашивал:
— Какой это белый цвет, на что он похож?
Слепому отвечали:
— Белый цвет — как белый заяц.
Слепой спрашивал:
— Что ж — он такой же пушистый?
— Нет, — отвечали, — белый цвет, как белая мука!
А слепой говорит:
— Что ж — он такой же мягкий и рассыпчатый?
— Нет! — говорят слепому. — Белый цвет, как снег белый?
— Что ж — он такой же холодный?
— Нет, — возражали слепому, — белый цвет, как чистый белый творог.
— Что ж — он такой же сырой?
Толковали, толковали со слепым, а до настоящего толка не дотолковались. Так часто бывает и с нами. Толкуем, толкуем, а до настоящего смысла не доберёшься; или плохо понимаем, или нетвёрдо принимаем, или судим о вещах духовных по земному житейскому, а не по евангельскому учению. Царствие Небесное желаем наследовать и с Христом быти, а потрудитися и пострадати о Христе не произволяем. От нихже первый есмь аз».
А уклониться — нельзя: «угрожает… опасность неключимого раба, скрывшего талант слова в земле нерадения».
«ЛУКАВСТВО ХУЖЕ НЕВЕРИЯ»
— Какое настало время! Бывало, если кто искренне раскается в грехах, то уже и переменяет свою греховную жизнь на добрую. А теперь часто бывает так: человек расскажет на исповеди все свои грехи в подробности, но затем опять за своё принимается, — удивлялся преподобный Амвросий Оптинский.
Но что ж делать, раз люди так переменились? И он тут же начинал милостиво утешать грешников. Вспоминал такую историю: «Один человек всё грешил и каялся — и так всю жизнь. Наконец, покаялся и умер. Злой дух пришёл за его душой и говорит:
— Он мой.
Господь же говорит:
— Нет, он каялся.
— Да ведь каялся — и опять согрешал, — продолжал диавол.
Тогда Господь ему сказал:
— Если ты принимал его опять к себе после того, как он Мне каялся, то как же Мне не принять его после того, как он, согрешив, опять обращался ко Мне с покаянием? Ты забываешь, что ты зол, а Я благ».
В небольшой приемной старца собирались разные люди. Кто-то вслушивался, запоминал каждое слово. Кто-то спорил, возмущался.
— Как вы нас терпите? — иногда спрашивали отца духовные чада.
А он отвечал так, чтобы и нас научить терпению и состраданию. Например, про одну женщину говорил:
— Если здесь, где я стараюсь её успокоить, ей всё-таки так тяжело, то каково же будет там, где все ей будут противоречить? Как же её не терпеть?
Очень любил батюшка церковное пение. Гармоничное, стройное. Однажды певчие пришли к нему в келью и пропели из апостола Павла: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8. 35). Апостол утверждал: никто и ничто. Но старец Амвросий, прекрасно знавший грешных людей, со вздохом произнёс:
— Кто нас отлучит? Да всё нас отлучает от Бога!
Правда, сам батюшка от Него не отлучался. И чадам духовным это завещал. Учил их и нас главному — покаянию.
Какое-то время духовником преподобного Амвросия был иеромонах Платон. Он вспоминал:
— Как назидательна была исповедь старца! Какое смирение и сокрушение сердечное выказывал он о грехах своих! Да и о каких грехах? О таких, которые мы и за грехи не считаем…
Старец Амвросий объяснял:
— Если будешь принимать людей ради Бога, то, поверь, все будут к тебе хороши.
Но ведь и на него обижались! Не понимали, оговаривали. Порой до смешного доходило. Одна госпожа жаловалась батюшке на мужа:
— У него большой недостаток — излишняя доброта.
А старец считал, что доброта человека внешне проявляется как лысина.
— Плешивый? — воскликнул батюшка. Снял с головы шапку: — И я тоже!
А женщина обиделась: что же он так про её мужа? Только позже поняла: это было утешение ей. Доброе отношение старца — ради Бога! — всё-таки победило.
— Ближним мы должны оказывать всякую милость, а от себя требовать всякую истину, всякую правду, — учил преподобный Амвросий. Как и все святые.
Однажды батюшка спешно вошёл к себе в келью, взял деньги и произнёс:
— Пришла вдова с сиротами — мал мала меньше! Всех сирот человек пять, а есть нечего. Сама горько плачет и просит о помощи. А самый маленький ничего не говорит: только смотрит мне в глаза, подняв ручки грабельками. О-о! Да как же не дать-то ему?!
Но за милостыней приходили и лукавые люди — из ближнего Козельска. А потом смеялись:
— Мы отца Амвросия обманываем. Скажем, что на паспорт надо. Он по рублю нас оделит, а мы возьмём да пропьём.
Что же отвечали им верующие?
— Не проведёте, дураки, батюшку. Он всё знает, да только, вас жалеючи, подаёт вам, чтобы вы грабить не пошли…
Ждал старец, чтобы человек одумался. Ведь не оставляет нас Господь, вразумляет. Всегда даёт шанс покаяться. Стать человеком.
К концу жизни преподобный Амвросий особенно уставал от посетителей. Как-то признался:
— Да с вами-то мне иногда уже очень трудно бывает. Вот я, кажется, всё вам говорил, всему учил. Только не знаю, выучил ли чему-нибудь… По крайней мере, имейте мир между собой.
Часто предупреждал:
— Лукавство — хуже неверия.
И всегда утешал:
— Кто имеет дурное сердце, не должен отчаиваться, потому что с помощью Божией человек может исправить своё сердце. Нужно только внимательно следить за собою и не упускать случая быть полезным ближним, часто открываться старцу (исповедовать грехи — прим.) и творить посильную милостыню. Этого, конечно, нельзя сделать вдруг, но Господь долготерпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление.
НУЖДА НАУЧИТ
Один отец послал сына в лес по делу, а сын и говорит:
— Батюшка, как же я там буду один? Я ничего не знаю.
— Ничего, ступай, — отвечает ему отец, — нужда всему научит.
Сын поехал, но вот в лесу сломались у него сани. Вспомнил он слова отца: «Нужда всему научит», — и давай кричать:
— Нужда! Нужда!
А эхо отвечает ему:
— А-а!
Ждал, ждал он, кричал, кричал — и никто не пришёл к нему на помощь. Тогда он слез с саней, кое-как поправил их, приехал к отцу и говорит:
— Обманул ты меня, батюшка! Ведь нужда-то не пришла мне на помощь.
— Да как же ты справился-то?
— Да кое-как.
— Вот это-то самое, что ты кое-как справился, и означает, что нужда научила тебя, как поступить.
Эту историю рассказывал духовным чадам преподобный Амвросий Оптинский. Он знал, как учит нужда. И часто вспоминал одного монаха, которого сильно беспокоили бесы. Нужда научила его Иисусовой молитве. А самого батюшку Амвросия — научила защищать то, что, казалось бы, несомненно…
16 июня 1862 года отошёл ко Господу настоятель Оптиной пустыни архимандрит Моисей. Этот удивительный старец, причисленный к лику святых, распорядился, чтобы после него настоятелем стал отец Исаакий. А этот великий старец, тоже причисленный к лику святых, настоятелем быть никак не хотел. Жил он в скиту, был иеромонахом, и новый крест казался ему слишком тяжёлым.
Настоятелей в Оптиной пустыни всегда выбирали братья — на собрании, голосованием. Отец Исаакий уговорил (и ведь смог!) старца Амвросия не голосовать за него. Старец согласился: он был уверен: преподобный Моисей высказал волю Божию — и она осуществится без его голоса. Выберут отца Исаакия.
А случилось — иначе. Братья проголосовали за другого почтенного и уважаемого монаха. Что было делать? Смириться? Нужда вынудила батюшку Амвросия потрудиться.
В Оптиной находился Калужский архиерей. К нему-то и отправился старец. По пути ему встречались монахи — и всем он подробно рассказывал:
— Батюшка отец Макарий при жизни назначил отца Исаакия преемником отцу Моисею, и потому я иду теперь к преосвященному объяснить это.
Никто не возражал старцу. Только владыка с удивлением спросил:
— Почему ж вы раньше молчали?
Настоятелем Оптиной пустыни стал отец Исаакий, как ни противился. А монаха, выбранного на эту должность братьями, очень скоро перевели в другой монастырь — тоже настоятелем. Он этому служению соответствовал.
И только одному нужда никак не могла научить старца Амвросия — жалеть себя. Хотя бы немного. Он очень болел, неделями и месяцами продолжались у него кровотечения. Батюшка лежал в постели обескровленный, обессиленный. Наконец понял, что летом ему надо уединяться, отдыхать, восстанавливать силы. Сколько возможно.
На лесной поляне, в тишине и красоте построили дачу для старца. Сюда он приезжал с келейниками в будни, а в субботу и воскресенье возвращался в скит: исповедовал братьев и мирян.
На дачу приходили редкие гости — оптинские монахи. Как же жалел их старец! Чтобы они хоть немного отдохнули, утром запрещал их будить — и отцы, проспав правило, очень смущались. А батюшка говорил со своей всегдашней улыбкой:
— Ну, уж мы гостей не беспокоим…
Постепенно про старцеву дачу узнавало всё больше людей. Их тоже учила нужда, как попасть к батюшке. С утра и до вечера продолжался наплыв посетителей — с вопросами, бедами, недоумениями. А то и так — любопытства ради. Батюшка жаловался в письме: «На лбу ни у кого не написано, кто он таков; а говорит, что ему потолковать нужно, и не хочет знать, что мне недосужно, да и от немощи и усталости это очень натужно».
Душа старца порой вопила о милости. Но голос у него был тихий, слабый — и почти никто не слышал, как он вдруг произносил:
— Вот все могут говорить о своих болезнях, а я и не говори: начнутся оханья, слёзы. Потому если и скажу иногда, то только часть. А если бы знали всё, что я чувствую… Иногда так прижимает, что думаю: пришёл конец…
В другой раз обронил:
— Всё скрывал свои болезни, а теперь уж хочу говорить. Может быть, легче будет…
Дача перестала быть убежищем, охранявшим батюшку Амвросия. От переутомления он опять тяжело заболел, слёг надолго.
В письме духовному чаду преподобный Амвросий сообщал: «О себе скажу, что я по утрам ощущаю большую тяжесть, как бы пуды на мне висят». И ещё: «Слабость и болезненность усиливаются, и переодевания и переобувания утроились; жара и холода равно не переношу. В меру только один семнадцатый градус тепла; а выше и ниже дурно влияет. Вот тут и умудряйся около одного градуса вертеться. И как один этот градус удержать, когда постоянно подходят натуральные печки, и своими толками умножают жар».
Нужда учила старца. И всё чаще он ограничивал беседы с людьми евангельскими словами: «претерпевший до конца спасён будет» (Мф. 10. 22).
НЕ ОСТАВЛЮ ВАС
Умирал старец в Шамординском монастыре среди большого количества людей. Келейники пускали к нему, уже почти лишившемуся чувств, монахинь и послушниц, чтобы те могли поклониться духовному отцу, проститься с ним. И некоторые видели: батюшка приоткрывал глаза и провожал их тем неповторимым, единственным взглядом, которым только он смотрел на человека.
Преподобный Амвросий всё знал о своём уходе. Часто повторял у могилы своего любимого старца Макария:
— Великий человек был батюшка отец Макарий! Вот привёл бы мне Господь хоть у ножек его лечь!
Рядом с часовней преподобного Макария приготовили могилу для его духовного сына. А потом к макарьевской пристроили амвросиевскую часовню — поставили ещё три стены.
Как-то шли посетители Оптиной пустыни мимо могилы батюшки Амвросия. А в это время часовню красил старый маляр. И кто-то спросил:
— Вы знали старца?
— Как мне было его не знать, моего благодетеля? — сказал маляр. — Раз говорю я ему: «Батюшка, мне ведь жить недолго остаётся, видите, здоровье моё какое». А он мне отвечает: «Только ты сперва меня помажешь». Не понял я тогда, что бы это значило. А вот и пришлось над ним часовню мазать…
Во Введенском храме Оптиной пустыни лежат святые мощи преподобного Амвросия. Каждый день люди прикладываются к ним — с благодарностью. Обращаются к батюшке с бесчисленными просьбами: тяжки жизненные кресты. И постоянным утешением вспоминаются слова милостивого старца:
— Не оставлю вас!
Вот и зовёт нас Оптина — несмотря на дальность расстояний. Там мы встречаемся с оптинскими старцами. С их теплом, милостью, снисхождением. И уезжаем, согретые любовью. Стараемся «жить — не тужить, никогда не унывать, никому не досаждать, и всем мое почтение!»
Наталия ГОЛДОВСКАЯ
23 октября — память преподобного Амвросия Оптинского, чудотворца
24 октября — Собор преподобных Оптинских старцев