Так утверждает Владимир Алексеевич ВОЛКОВ, кандидат географических наук, заместитель директора Центра по работе с одарёнными детьми и учителями Московского государственного областного университета. Потому что «экология» — просто название науки. Она изучает взаимоотношения всего живого со средой обитания. А вот среда стала, к сожалению, плохой, подчас агрессивной.
—Владимир Алексеевич, саму науку экологию, похоже, теперь понимают шире, чем прежде? Теперь говорят, например, об экологии души, духа.
—Верно, — отвечает Волков, — но об этом я не рискую рассуждать. Нам оставлено природное, историко-культурное и духовное наследие, дарованное Богом и преображённое предками.
—Как раз для тела, души, духа?
—Да, и от того, как мы к нему относимся, зависит наше настоящее и будущее.
—Судя по всему, относимся мы небрежно, если не хуже. Но тут интересно ваше мнение.
—Действительно, экологические показатели качества среды обитания человека ухудшаются. Падает продуктивность природных экологических систем, обеспечивающих наши потребности в чистом воздухе, воде, продуктах питания, энергии, сырье.
Любую экологическую систему можно условно представить в составе некого каркаса. Он будет состоять из ядер — крупных экологических объектов, и из коридоров, которые эти ядра связывают.
—И что же?
—Для того чтобы экологические системы нормально функционировали, нужно сохранять целостность каркаса. А если она нарушается, восстанавливать. Вот представьте: на территории большого города расположены природные объекты — охраняемые заповедные зоны. Между ними обязательно должны быть коридоры, чтобы обитатели этих зон могли общаться. Иначе они будут вырождаться.
—Но у нас, по-моему, строят на любом пустующем клочке. И даже не пустующем.
—К сожалению, при любом строительстве экологическая безопасность часто не принимается во внимание. Структурная целостность экологического каркаса нарушается.
—И это приводит к вырождению! Интересное замечание.
—Есть ещё один фактор экологической опасности, который не сразу себя обнаруживает: превышение допустимых пределов нагрузки на природные экосистемы.
—Что это значит?
—Вот пример. Раньше люди пользовались лишь возобновимыми энергетическими ресурсами, скажем, печи топили дровами. И плотность населения естественно регулировалась: на определённой территории проживало столько народа, сколько могло быть обеспечено продуктами питания, водой, топливом. В случае дефицита приходилось осваивать новые территории.
А сейчас широкомасштабно используются невозобновимые энергетические ресурсы. Они дают нам возможность создавать «парниковые условия» для жизни даже там, где природные условия жить не позволяют.
—Есть такое.
—В результате рост человеческой популяции вышел из-под естественного контроля. Население Земли стало стремительно расти и требовать всё больше и больше ресурсов. И это не всё: растёт объём потребления на душу населения.
Ресурсы планеты с каждым годом стремительно тают. И если эту тенденцию не удастся изменить, то в ближайшие годы неминуем ресурсный коллапс.
—А что с историко-культурным наследием?
—По моему мнению, историко-культурный каркас тоже имеет единую структуру. И сохранять надо не отдельные комплексы или памятники, а всё культурное наследие в целом. Иначе его возможности сокращаются.
—И опять — вырождение?
—Да, вырождение человека. Создание среды, в которой сохраняется наше культурное и духовное наследие, пока во многом зависит от нас.
—Тут тоже тревожное положение?
—И даже очень. Сейчас, к сожалению, наследие часто переводят в иную категорию – наследство.
—В чём разница?
—Наследие — это наше общее, неделимое достояние, богатство нации, народа, страны. А наследство — уже личная собственность, которой можно распоряжаться, как угодно.
В последние годы мы видим множество примеров, когда объекты, имеющие статус духовного, историко-культурного или природного наследия, передаются в многолетнее пользование частным лицам.
—Скорее, навсегда.
—Согласен. И наследие становится чьим-то наследством, дробится на части — и исчезает. Многие архитектурно-исторические памятники сожжены. Таким способом освобождены участки под строительство коттеджей.
С утратой наследия пропадает нечто, объединяющее нас с предками и между собой. Исчезает понятие «наше» — как объект коллективной защиты. Не имея общего, каждый остаётся один на один со своими проблемами. Недаром говорится: «Разделяй и властвуй!»
—И побеждает разделение — одиночество.
—Кстати, новых примеров обращения «наследства» в «наследие» нет.
—Получается, что наши экологические условия — природные и культурные — истощаются?
—Истощаются ресурсы — и меняется качество окружающей среды. Все процессы изменения в нашем материальном мире сильно ускорились. Мы не успеваем осознать, что происходит, приспособиться к изменениям. Основной кризис сейчас в этом. И ещё в душевном и духовном оскудении людей. Эгоизм, прагматизм приводят человека к различным злоупотреблениям, пресыщению, к потере смысла жизни. И только в Боге можно найти точку опоры. Поэтому люди Его ищут.
—Выходит, кризис подталкивает к Богу?
—Конечно.
—И вас подтолкнул? Вы ведь, наверное, из атеистической семьи?
—Нет, у меня были верующие родители.
—И в детстве вас водили в храм?
—Да, но очень редко. Вероятно, оберегали меня от сложностей, которые могли возникнуть у ребёнка по этой причине в советское время.
Сам я, к сожалению, долго не ощущал потребности ходить в церковь. Но внутренне верующим был всегда. Уже студентом МГУ прочитал Евангелие.
—Где вы его взяли?
—Оно досталось мне в наследство от дедушки. Я тогда удивился, что многие понятия, словосочетания, которыми мы пользуемся, ведут начало оттуда. Без Евангелия не понять нашего национального культурного наследия, многих шедевров литературы, живописи, музыки.
—А когда вы всё-таки воцерковились?
—Уже в зрелом возрасте. В юности мы больше думаем о будущей взрослой жизни. А о том, в чём её смысл, не размышляем. Только потом сознаёшь, что всё определяет ответ на этот вопрос. Должно быть в жизни самое главное.
—И что это для вас?
—На земле — только начало пути, экзамен перед вступлением в Вечность. Каждый человек находится перед выбором: сделать шаг к Богу или от Него. Наши поступки — результат этого выбора.
—Вы ведь окончили географический факультет Московского университета. Но не сразу занялись экологией. Почему пришли к ней?
—Так Господь управил.
—Исчерпывающий ответ.
—Моя специальность — изучение природных процессов, формирующих рельеф берегов морей, дна океанов. Кандидатскую диссертацию писал по Байкалу, его происхождению. А потом судьба забросила меня в отряд космонавтов.
—Что вы там делали?
—Перед космонавтами стояла задача изучения Земли. И мы с ними расшифровывали фотоснимки, учились отличать нормальные явления от аномальных, фиксировать и описывать свойства географических и геологических объектов. Чтобы взгляд космонавта на землю был исследовательским, а не только эстетическим: «Ах, как красиво!»
Произошла перестройка — и в отряде космонавтов всё стало потихоньку увядать. Друзья пригласили меня в Министерство экологии и природопользования России. Полтора года я возглавлял отдел экологического мониторинга.
—Но вы же учёный, а не чиновник?
—Да, и я тогда убедился в этом, но многому там научился. При очередной реорганизации уволился и по объявлению в газете пришел в администрацию города Королёва, возглавил отдел экологии.
Деятельность человека постоянно идёт в сторону разрушения, уничтожения среды, в которой он живёт. Мы пилим сук, на котором сидим.
—А разве ситуацию можно изменить?
—В принципе — да. А в действительности — маловероятно, что человечество начнёт разумно управлять миром. У нас преобладают страсти. И всё-таки нам нужно стараться жить по-другому.
—Как? Объясните на своём примере.
—К сожалению, я не пример. Понимаю, пытаюсь, но мне мало что удаётся. Нам нужно хотя бы разумно использовать ресурсы: экономить воду, электричество, не переедать, отказаться от излишеств. Человеку необходим минимум материальных благ.
Как-то один крупный политик очень грамотно говорил об экологии. Спрашивал: «Сколько у вас авторучек? А столько не надо, нужна одна. Сколько костюмов, шуб?»
—Он не сказал, сколько костюмов и шуб у его жены?
—(Улыбается) В том-то и дело, что мы готовы всех призывать экономить ресурсы, но с себя никто начинать не хочет. Несколько лет назад в Дубне собрались студенты, аспиранты, которые инересуются экологией. И я задал им вопрос: «А вы готовы отказаться от личного автомобиля, лишней одежды?» — «Нет, нет и нет! Мы будем бороться за рациональное потребление ресурсов, но себя ограничивать не собираемся!»
—Честный ответ, заслуживающий уважения. Отсюда очень важный вывод: нам нужен Спаситель во всём. Без Него мы не способны выбраться ни из какой пропасти.
—Это так. Но важно ещё делать то, что мы можем, для сохранения и восстановления хотя бы остатков нашего природного и культурного наследия.
—Да, конечно.
—И тут я очень надеюсь на талантливую молодёжь, с которой много работаю над экологическими и социальными проектами.
К сожалению, сейчас часто встречаешь людей, которые создают видимость деятельности. Они активны, всё время в процессе. Для них и смысл жизни сводится к получению удовольствия от процесса жизни.
—Забывают про результат?
—Который будет по делам нашим.
Беседовала Наталия ГОЛДОВСКАЯ